Фото: Картина Николая Ге "Совесть. Иуда" (1891). Фото: www.globallookpress.com
Авторская рубрика заведующего кафедрой богословия Московской духовной академии протоиерея Павла Великанова «Мысли о вере»
Автор:
Протоиерей Павел Великанов
Телеканал «Царьград» продолжает публикацию на страницах своего сайта цикла богословских статей протоиерея Павла Великанова, объединённых авторской рубрикой «Мысли о вере». Автор продолжает серию размышлений о феномене неверия на основе изречений богословов и светских мыслителей разных времён.
* * *
Неверие как сознательный отказ верить в Бога или даже прямое противопоставление себя Богу является наиболее опасной и заразительной формой неверия. Профессор Московской духовной академии Александр Дмитриевич Беляев (1852 – ок. 1920) главной причиной такого неверия видит гордость:
Никакая страсть, – пишет он, – не доводит так легко и так часто одних до сумасшествия, других до положительного безбожия, как гордость. “Начало гордости – удаление человека от Господа и отступление сердца его от Творца его” (Сир. 10: 14). И как “гордость есть начало греха” (Сир. 10, 15), так она есть и венец его, потому что завершается величайшим из всех грехов – безбожием1.
В своей глубокой статье русский философ Николай Онуфриевич Лосский (1870-1965) «О природе сатанинской» автор, опираясь на творчество Ф. М. Достоевского, отмечает:
«Смирение необходимо даже для веры в Бога, потому что гордый человек, как это ни смешно, готов померяться силами с самим Господом Саваофом или, по крайней мере, пытается отвергнуть бытие столь недосягаемо великого Существа. Когда такой человек приводит доводы против бытия Божия, поражаешься иногда, как мало в них логической связности; прислушаешься к интонациям его, всмотришься в мимику и увидишь, что подсознательная основа неверия у него – зависть к Богу и отвращение к мысли, что есть существо, бесконечно более высокое, чем он. Даже и тогда, когда такие люди верят в Бога, их вера может оказаться деланою. Подросток спрашивает Васина о Версилове: «Неужели вы думаете, что он может верить в Бога?» «Это – очень гордый человек, как вы сейчас сами сказали, – ответил Васин, – а многие из очень гордых людей любят верить в Бога. Они выбирают Бога, чтоб не преклоняться перед людьми, – разумеется, сами не ведая, как это в них делается: преклониться перед Богом не так обидно. Из них выходят чрезвычайно горячо верующие – вернее сказать, горячо желающие верить; но желания они принимают за самую веру. Из этаких особенно часто бывают под конец разочаровывающиеся»2.
Н.О. Лосский. Фото: www.globallookpress.com
Одним из важнейших свидетельств причин такого бунта против Бога являются автобиографические материалы французского философа Жан-Поля Сартра (1905-1980), которого по праву называют отцом атеистического экзистенциализма. Вот как он в своей литературной автобиографии вспоминает о детском страхе смерти и своей неспособности найти выход в вере:
Бог выручил бы меня из беды. Я почувствовал бы себя шедевром, подписанным рукой Создателя. Проникшись уверенностью, что во всемирном концерте мне уготована сольная партия, я бы терпеливо ждал, пока Он соблаговолит открыть мне свои намерения и подтвердит, что я необходим. Я предчувствовал религию, я уповал на неё, в ней я нашёл бы исцеление. Если бы мне в ней отказали, я бы сам её выдумал. Но мне не отказали. Воспитанный в католической вере, я уразумел, что Всемогущий создал меня во славу Свою; это превзошло все мои надежды. Но время текло, и в бонтонном Боге, которого мне преподали, я не узнавал того, кого алкала моя душа: мне нужен был творец, мне предлагали высокого покровителя. То были два лика одного божества, но я об этом не подозревал. Я без всякого пыла служил кумиру фарисеев, и официальная доктрина отбила у меня охоту искать свою собственную веру3.
Не менее показательно то свидетельство, которое приводится Сартром по поводу всеевропейского охлаждения к вере. В моей душе, говорит французский писатель, семена веры дали бы отличные всходы:
«Не случись недоразумения, о котором я говорю, быть бы мне монахом. Но моей семьи коснулся медленный процесс дехристианизации, который зародился в среде высокопоставленной вольтерьянской буржуазии и по прошествии столетия охватил все слои общества. Если бы не всеобщее ослабление веры, провинциальная католическая барышня Луиза Гийемен ещё поломалась бы, прежде чем выйти за лютеранина. Само собой, в нашей семье все были верующие – из приличия. Семь-восемь лет спустя после министерства Комба демонстративное неверие все ещё отдавало бесстыдством и разнузданностью страсти. Атеист – это был чудак, бесноватый, которого не приглашают в гости из боязни, «как бы он чего не выкинул», фанатик, который отравляет себе жизнь всевозможными запретами, добровольно отказывается от права помолиться в церкви, обвенчать там своих дочерей или поплакать всласть, вменяет себе в обязанность доказывать справедливость своей доктрины чистотой нравов и так рьяно ополчается против своего счастья и покоя, что отвергает предсмертное утешение; это маньяк, одержимый Господом Богом настолько, что, куда ни глянет, всюду видит Его отсутствие, рта не может раскрыть, чтобы не упомянуть его имени, одним словом, это господин с религиозными убеждениями»4.
Жан-Поль Сартр. Фото: www.globallookpress.com
Само отречение от Бога, которое произошло у Сартра в детстве, он описывает так:
Только однажды у меня возникло чувство, что Он существует. Играя со спичками, я прожёг маленький коврик. И вот, когда я пытался скрыть следы своего преступления, Господь Бог вдруг меня увидел – я ощутил его взгляд внутри своей черепной коробки и на руках; я заметался по ванной комнате, до ужаса на виду – ну просто живая мишень. Меня выручило негодование: я пришёл в ярость от Его наглой бесцеремонности и начал богохульствовать… С тех пор Бог ни разу на меня не смотрел5.
Святитель Василий Великий объясняет причины этого противодействия Богу стремлением избежать суда за свои недолжные поступки. «Ибо ежели нет назирающего, – рассуждает святитель, – нет и воздающего каждому по достоинству того, что сделано в жизни»6. А преподобный Антоний Великий неверие видел следствием «легкомысленной дерзости»7.
Другая яркая фигура «бунтаря-безбожника» – Фридрих Ницше (1844-1900) в своей завершающей автобиографии Ессе homo пишет:
«Атеизм для меня не явился результатом какого-то случая и ничуть не был событием в моей жизни: для меня безбожие – нечто само собой разумеющееся, нечто инстинктивное». Ницше полагает доказанным, что Бог не может “жить” нигде, кроме как в сознании человека. Но тут Он гость нежеланный: Он есть “мысль, перед которой склоняется всё, что было правым”».
Фридрих Ницше. Фото: www.globallookpress.com
Особенно решительно Ницше отвергает хорошо известный ему христианский образ Бога: даже если бы можно было доказать существование Бога, ничего бы не изменилось: Бог христианства остаётся неприемлемым:
Не то обстоятельство отделяет нас, что мы не находим никакого Бога ни в истории, ни в природе, ни за природой, – а то, что почитаемое в качестве Бога мы находим не “божественным”, а достойным жалости, абсурдным, вредным, считаем не только заблуждением, но и преступлением по отношению к жизни… Мы отрицаем Бога как Бога… Если бы нам доказали существование этого Бога христиан, то мы ещё менее смогли бы уверовать в него». «Слово “Бог” мне антипатично, потому что оно, во всяком случае, выводит за пределы того, что живёт внутри… «Бог», в сущности, есть объект, а не субъект. Значит, стоит появиться Богу, и я “ничто” 8.
Комментируя подобную «апологию» безбожия, русский религиозный и политический философ Иван Александрович Ильин (1883-1954) пишет:
«Всего точнее это можно было бы выразить так, что человек попытался воспринять Бога неверным актом и не обрёл Его; и не обретя Его неверным актом, объявил, что Его нет и что верить в Него глупо и вредно. Я попытаюсь сейчас разъяснить мою мысль до конца. Тот, кто хочет увидеть картину, должен смотреть глазами. Нелепо – завязать глаза чёрным платком, прийти в картинную галерею, не услышать ни одной картины и уйти, заявляя, что всё это обман или иллюзия и суеверие, ибо никаких картин нет. Тот, кто хочет услышать сонату Бетховена, должен слушать ушами. Нелепо залить себе уши воском, прийти в концерт, не увидеть глазами звуков сонаты и уйти, заявляя, что это всё иллюзии или обман, ибо никакой сонаты не было и нет. Тот, кто захочет исследовать природу логического понятия и вооружится для этого колбой, пинцетом, ланцетом и микроскопом, сделает нелепость и, потерпев явную неудачу, не будет иметь никакого права говорить, что логика есть вздор или беспредметное суеверие»9.
В опыте такого человека действительно не предполагается места для Бога. Но при этом человек воображает, что:
Его опыт – единственно верный, здоровый, нормальный, образцовый, а мы утверждаем, что его опыт, наоборот, односторонний, скудный, урезанный, плоский, ошибочный; и что, следовательно, отсутствие Бога в его опыте ничего не означает, кроме того, что опыт его скуден. И спор с ним возможен и будет победоносен именно на этой плоскости: мы скажем ему: что ищешь живого с мертвыми? или – что ищешь духовного среди материальных вещей? Обнови свой акт и увидишь Бога, а пока пытаешься воспринять Его неверным актом, суждения твои о Нем будут глупы, жалки и неприличны. Бог есть Дух и открывается только духовному опыту и внутреннему, духовному оку. А вы, отрицатели Бога, отвергаете духовность человека, провозглашаете сенсуализм, т. е. исключительное торжество чувственного опыта, и материализм, т. е. исключительное бытие материи и тела. Уставившись на мир чувственно материальным глазом, вы, конечно, не находите Бога, как не нашли бы его при таких условиях и мы. Но вы не только сами ослепили своё око и оставили себе одни телесные глаза, но стремитесь выколоть духовное око и у нас; вы объявляете нам сначала осуждение и пренебрежение, а потом – прямое гонение и смерть. И вызов ваш мы принимаем, а угроз ваших не пугаемся10.
Рассуждая о причинах, приведших русское общество к массовому безбожию, Иван Ильин предлагает такую динамику развития неверия:
«Началось с рассудочной насмешки. Эта слепая, самодовольная и легкомысленная ирония выдавала себя и наивно принималась за проявление “света”, за высшую зрячесть. Бездуховный, религиозно беспомощный и беспризорный европеец стал называться esprit fort (“сильный дух”). На самом деле эта ирония закрепляла в душах духовную слепоту и религиозную немощь. Это был не только отказ от священного; это был отказ от серьёзного и благоговейного подхода к священному. Эта ирония не только отрезала религиозные крылья у человека, но как бы прижигала урезанные места своим едким ядом, чтобы крылья и впредь не могли вырасти. Она опустошала душу и показывала опустошённой душе якобы пустой мир. И, следуя за ней, человек привыкал считать откровение вымыслом, догмат – предрассудком, молитву – ребячеством или ханжеством. Мало того, он привыкал стыдиться молитвы, а потом – издеваться над ней, над собой, прежде молившимся, но более не молящимся, и над самим Предметом своей бывшей молитвы. Религиозная слепота стала критерием просвещённости. А жизнь, опустошённая от святыни, стала мало-помалу подлинным царством пошлости»11.
Иван Ильин. Фото: www.globallookpress.com
Имеется немало свидетельств из жизни Церкви о том, что есть связь между возникновением и развитием неверия и действием демонических сил на человека. Один из самых почитаемых русских святых второй половины XIX – начала XX столетий – праведный Иоанн Кронштадтский приводит потрясающее по глубине свидетельство из своей богатой пастырской практики, помогающее понять глубинные корни неверия:
«И сколько в наш век, век неверия и разврата, людей, подверженных коварству, посмеянию и злобе злых духов! Я разумею всех тех, которые подвержены пьянству, несчастной и безумной плотской любви или, вернее, плотской страсти, всех так называемых нигилистов, кои, утратив драгоценнейшее сокровище человеческое – веру, не верят в будущую жизнь и в бессмертие души нашей, не чают воскресения мёртвых и всеобщего суда, которые не верят в бытие Самого Бога и в Его вечную правду и в Его грозное, неподкупное правосудие и, к их горшему несчастью, не верят и в злых духов. Эти несчастные, заблудшие люди, запутавшиеся в сетях вражиих, нередко, подобно упоминаемому в Евангелии бесноватому, прибегают так же то к огню, то к воде, т. е. к огнестрельному оружию, чтобы застрелиться, или к утоплению, или к удавлению. И заметьте, какое точно злое поветрие ныне эта насильственная, ужасная смерть! Каждый день люди или стреляются, или топятся, или вешаются, или убивают других. Жизнь человеческая многими не ставится ни в полушку.
Какая же тут страшная причина? Какой ужасный рычаг движет этих несчастных к насильственной смерти? Это, во-первых, неверие и развратная или превратная жизнь, во-вторых, это злые демоны, исконные убийцы человеческого рода. Я сам слышал от многих несчастных, подверженных запою или унынию вследствие каких-либо тяжких обстоятельств, что им назойливо шепчет злой демон: “Удавись, удавись!”, или: “Утопись, утопись!”, или: “Застрелись, застрелись!”, или: “Убей того-то”. О, окаянный супостат! Сколько душ человеческих, христианских сгубил ты в злосчастный XIX век насильственной смертью через твою всепагубную прелесть! Виноваты они, что прельстились твоими коварствами, но ты в тысячу раз виновнее и за все твои губительства получишь возмездие от праведного Судии в день воздаяния»12.
Праведный Иоанн Кронштадтский. Фото: www.globallookpress.com
Мысли святого Кронштадтского пастыря вполне созвучны высказываниям древних Святых Отцов. Так, преподобный Иоанн Лествичник пишет: «От скверной гордости рождается несказанная хула» (Слово 23:39). Преподобный Варсонофий Великий и Иоанн Пророк в «Подвижнических наставлениях» говорят, что «демоны от зависти (плодам веры) наносят нам неверие; и если мы его принимаем, то делаемся их слугами и сообщниками»13. Авва Пимен говорит, что «гордость есть медная стена между человеком и Богом».
Неверующие чужды по духу своему Христу Богу. Именно этот противоположный Божественному настрой души, а с другой стороны – отказ признавать над собой какой бы то ни было авторитет – то есть гордость в своём крайнем выражении – и является причиной неверия. «Кто сохраняет заповеди Его, тот пребывает в Нем, и Он в том» (1 Ин. 3, 24). «Кто от Бога, тот слушает слова Божии… вы не от Бога» (Ин. 8.47). «Но вы не верите, ибо вы – не из овец Моих. <…> Овцы Мои слушаются голоса Моего» (Ин. 10, 26 – 27). Таким образом, жизнь по заповедям, слушание воли Божией и понимание, что не ты – хозяин своей жизни, а над тобою есть Высший Суд и Правда, есть Господь Бог, – и являются единственным условием и обретения, и сохранения веры. Без любви к Богу, открытости к диалогу с Ним любое знание, каким бы величественным оно ни казалось, окажется пустым и бесполезным: «Кто думает, что он знает что-нибудь, тот ничего еще не знает так, как должно знать. Но кто любит Бога, тому дано знание от Него» (1 Кор. 8, 2, 3).
Игумен Никон (Воробьёв). Фото: pravoslavie.ru
В завершение хотелось бы привести мысли игумена Никона (Воробьёва) о том, как следует бороться с неверием, помыслы о котором могут посещать и людей глубоко верующих и церковных:
«Святые Отцы считают неверие такою же страстью, как блуд, тщеславие, гордость и проч. Здесь больше действует враг, чем человек. Бороться нужно с неверием, как и с прочими страстями, не рассуждением и беседой с помыслами, а изгнанием их волевым усилием (“не соизволяю”) и молитвой, особенно молитвой Иисусовой, по возможности непрерывной, с просьбой̆ от всего сердца о помиловании. От этого святого имени, пред которым преклоняется всякое колено небесных, земных и преисподних, ослабеет действие вражие, войдёт в сердце мир, надежда и вера, и умиление… и пройдёт всё искушение. А пока он будет читать научные и философские книги и всякие апологии, то увязнет ещё глубже. Надо всё это бросить и обратиться к Тому, Кто есть и Путь, и Истина, и Жизнь.
…Если у тебя по действию вражию появится неверие в голове или (что хуже) в сердце – не придавай̆ значения, а твёрдо с волевым напряжением скажи: “Верую, хочу верить, отыди от меня, сатана”. И больше не останавливай внимания ни на помыслах, ни на чувствах неверия, так же как не обращаем внимания на хульные и скверные помыслы. Неверие Св. Отцы причисляют к страстям, возникающим от внушений бесов на основе падшей̆ природы человеческой̆. Потому и борьба с ними такая же, как и с прочими страстями: 1) отвлечь внимание, 2) усиленно творить молитву Иисусову, 3) каяться в грехах, 4) иногда воздержание в пище и молитва (“cей род бесовский изгоняется постом и молитвой”).
Если человек не принимает мер против неверия, не борется, как должно, то тем делается виновным уже в этих помыслах и наказывается этим самым неверием, как и всеми страстями наказывается, если не борется с ними»14.
__________________________________________________________________
1 Беляев А. Д. О безбожии и антихристе. М., 1996. Ч. 1. С. 8.
2 Лосский Н. О. О природе сатанинской //Ф. М. Достоевский. Статьи и материалы / Под ред. А. С. Долинина. Петербург, 1922, с. 89-90.
3 Сартр Ж.-П. Слова // Его же. Последний шанс. СПб., 2000. С. 293.
4 Сартр Ж.-П. Слова // Его же. Последний шанс. СПб., 2000. С. 294.
5 Сартр Ж.-П. Слова // Его же. Последний шанс. СПб., 2000. С. 298.
6 Василий Великий, архиепископ Кесарии Каппадокийской. Творения. Т. 2. СПб., 1911. С.150.
7 Цит. по: Вениамин (Федченков), митрополит. О вере, неверии и сомнении. Льялово, 2002. C. 63.
8 Цит. по: Анри де Любак. Драма атеистического гуманизма. Милан-Москва, 1997, с. 43.
9 Ильин И. Кризис безбожия.
10 Ильин И. А. Кризис безбожия // Собр. соч.: В 10 т. М., 1993. Т. 1. С. 341.
11 Ильин И. А. Аксиомы религиозного опыта. М., 1993, с. 62.
12 Св. Иоанн Кронштадтский. Слово в 10-ю неделю по Пятидесятнице. Режим доступа: http://www.pravoslavie.ru/put/propovedi/veraineverie.htm
13 Добротолюбие. Издательство Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. 1992, т. 2, с. 571.
14 Никон (Воробьев), игумен. Нам оставлено покаяние. Режим доступа: http://lib.eparhia-saratov.ru/books/13n/nikon_v/repentance1/contents.html
