«Тридцать седьмой наступает», «ГУЛАГ возрождается», «Путин – это Сталин – 2.0», «массовые репрессии – скоро!» — эти тезисы кочуют в интеллигентской среде как минимум лет десять. Каждая новая инициатива властей по контролю за интернет-пространством, каждый разогнанный митинг, каждое новое дело по политической статье неизменно укладывается в этот мрачный прогноз.
Любой россиянин, причисляющий себя к так называемому либеральному лагерю, по таким случаям спешить назидательно напомнить: «Ну вот, дождались – то ли еще будет!». Сильнее всего картину омрачает, конечно же, «неправильный народ», якобы в большинстве своем с благоговейным трепетом относящийся к давно почившему тирану и мечтающий о его возвращении. Пожалуй, народное преклонение перед личностью Сталина – это именно то, что больше всего огорчает российского либерала. Вроде бы, столько лет было потрачено на разоблачение сталинских репрессий, но всё пошло прахом. В людских головах Сталин будто бы обрел совсем не то место, которое уготовано душегубцу, и теперь борцам за свободу ничего другого не остается, как заново повторять старые тезисы. Но поскольку политическая ситуация, полагают они, совсем не благоприятствует оттепели, то многие из них уже морально приготовились к новой «заморозке». Причем, приготовились к этому так основательно, что любые возражения на сей счет принимаются как пособничество путинскому режиму. Мол, если ты не веришь в возвращение тридцать седьмого года, значит ты либо идиот, либо подлец, втайне симпатизирующий «диктатуре» Путина.
В данном случае я совсем не преувеличиваю, ибо как раз на такой ноте заканчиваются все диалоги с либералами о сути нынешней власти. Иногда мне начинает казаться, что ради наглядного доказательства своих тезисов они готовы с радостью встретить самые чудовищные формы государственного террора, случись такое на самом деле. Я мог бы отнестись спокойно к этим ожиданиям, если бы они не превратились в ходячие истины, искажающие восприятие текущих политических реалий. Почему, например, Путина ассоциируют со Сталиным, а не с Нероном или с Калигулой? Потому, что Сталин – это наш российский архетип? Да, я прекрасно осознаю желание либеральной интеллигенции лишний раз списать все эксцессы нынешнего правления на так называемую «русскую ментальность». В конечном итоге всю вину как раз и возложат на «неправильный народ». Однако нет ли в этом попытки затушевать свою собственную социально-историческую роль в процессе, приведшем к столь неприглядным практическим результатам?
Ты помнишь, как всё начиналось
Пожалуй, тогда, в самом начале 2000 года, никому из нас не приходило в голову связывать «возрождение сталинизма» (читай – большевизма в его самых уродливых формах) с невзрачным на вид федеральным чиновником, официально объявленным «преемником» Ельцина. Красную угрозу тогда усматривали в тех, кто открыто апеллировал к коммунистической идеологии и бросал вызов рыночным реформам. Анпилов, Зюганов, Макашов – вот основные персонажи, которые на протяжении всех 1990-х годов олицетворяли большевистскую «реакцию» и кого сторонники реформ старались не допустить до власти любыми – законными и незаконными – методами. Я не погрешу против истины, если скажу, что в 1996 году даже самые принципиальные апологеты демократических институтов готовы были пойти на сделку с совестью и оправдать любые ухищрения, дабы провалить на президентских выборах кандидата от КПРФ.
О молодых левых радикалах и целом легионе «красно-коричневых» и говорить нечего. Для респектабельной либеральной тусовки это были самые настоящие ростки агрессивного «совка», с коим необходимо было покончить самым решительным образом – даже поступаясь некоторыми нормами и принципами. Демократия – демократией, но если речь шла о подавлении «красной нечисти», то в этом случае всегда находились моральные оправдания. У людей, удачно вписавшихся в рыночные отношения, не возникало сильных моральных сомнений из-за того, что российское правосудие «слегка» кривило в отношении особо буйных «совков». И если кому-то из них давали «десяточку» за экстремистскую (по версии следствия) деятельность, то даже самый въедливый сторонник демократических принципов был в состоянии найти немало убедительных аргументов в пользу такого шага со стороны властей. В конце концов, можно было совсем не вникать в детали процесса, реагируя на арест или приговор «экстремисту» с философским спокойствием.
Так, когда весной 2001 года арестовали лидера НБП Эдуарда Лимонова, известный представитель либерального бомонда — публицист Артемий Троицкий — выразил этот философский подход в чеканной фразе: «Каждый сам выбирает, где ему сидеть – в тюрьме или в джакузи». Как мы помним, лимоновцы регулярно досаждали системным либералам, устраивая провокационные акции на их мероприятиях. Самому Лимонову деятельность его подопечных долгое время сходила с рук. И когда он загремел по совершенно надуманному делу, сам факт его ареста был расценен в интеллигентских либеральных кругах как справедливая расплата за экстремистские выходки. Лимонов слыл поклонником кровавых тиранов. Клич активистов НБП: «Сталин, Берия, ГУЛАГ!» сильно резал слух и воспринимался как попытка идеологического оправдания сталинской диктатуры. С этих позиций сама фабула «сшитого» по нему дела воспринималась как вещь второстепенная. Главное, что «красная нечисть» наконец-то напоролась на то, за что боролась. И если следствие в чем-то и перегнуло палку, то ради подавления коммунистической заразы такой подход находил моральное оправдание.
Специально подчеркиваю, что в ту пору немалая часть респектабельной либеральной публики усматривала «вирус» советизма и сталинизма где угодно, но только не в коридорах действующей власти. Коммунистическая оппозиция и левые радикалы – именно так осмысливался реальный источник угрозы красного реванша, но никак не «преемник» первого, демократически избранного главы государства. Я даже допускаю мысль, что в глазах ценителей стабильности новый президент выглядел этаким русским Пиночетом, способным без лишних церемоний и сюсюканья расправиться с леваками. Законность методов в таком исторически важном моменте особого значения как будто не имела. Возможно, с молчаливого согласия весьма солидных людей Путин мог бы спокойно «давить гадину». Давить без оглядки на общественное мнение, нисколько не рискуя при этом заслужить репутацию душителя свобод и демократии.
Уверен, так бы оно и было…
Ситуация неожиданно поменялась только после того, как под раздачу попал… Михаил Ходорковский. По какой-то грустной иронии, к нему российское правосудие применило тот же набор приемов, которые до этого были успешно «обкатаны» на радикалах. Респектабельные апологеты рыночных реформ выразили недоумение. Никто из них, наверное, и не думал, что долгожданный «Пиночет» после подавления классово чуждого элемента переключится на представителей новой элиты. Как говорится, «какой мерой меряете, такой и вам отмерено будет». Сигнал оказался настолько тревожным, что опасения стали выражать открыто. Помню, в одном номере журнала «Эксперт» на обложке появился портрет Путина с многозначительной надписью: «Мы его теряем!». Нет, о возрождении ГУЛАГА никто еще не говорил, однако становилось очевидным, что «что-то пошло не так».
К чему этот экскурс в недавнюю историю? Всё просто. Сегодня российские оппозиционеры с большой неохотой вспоминают, что распекаемый ими душитель свобод пришел во власть не из радикальной секты каких-нибудь «красно-коричневых», а из вполне пристойной тусовки питерских либералов. Его нравственную эволюцию с определенных пор принято описывать в терминах психопатологии. Мол, человек одержим паранойей, живет в отрыве от реальности, страдает от «комплексов» и всё такое. Однако проблема не сводится только лишь к личности Путина. Есть куда более принципиальный вопрос: как так случилось, что плоды десятилетних либеральных реформ с такой легкостью сдали в утиль исключительно из-за прихоти новоявленного вождя? Если следовать логике либералов, то причина смены курса кроется в паталогических наклонностях главы государства. Неправильный-де правитель намеренно разрушил плоды демократических завоеваний и решил поиграть в «Отца народов». А где же, в таком случае, знаменитые демократические институты, являющиеся страховкой против тирании?
Здесь впору задуматься о том, тем ли путем шли российские рыночные реформы. Может, что-то было сделано не так, а кое-чего важного – не сделано вообще?
Миссия невыполнима?
Думаю, скоро это станет мемом: «Хорошему либералу постоянно мешает неправильный народ». Уже на протяжении двадцати с лишним лет мы слышим многочисленные рассуждения наших либеральных интеллектуалов и публицистов о том, что сознание россиян отягощено наследием трагической истории и что наша неспособность вписаться в цивилизованный западный мир вытекает из нашей ущербной ментальности. Люди, выдающие подобные перлы, делают упор на этой самой «ментальности» с таким видом, будто к ним она никакого отношения не имеет. Мало того, в минуты откровения мы слышим от них прозрачные намеки на свое умственное превосходство перед многомиллионной аудиторией простых «аборигенов».
Этот миссионерский пафос лучше всего характеризует истинный психологический настрой российских либералов. Постоянное козыряние тезисом о «ментальности» — очень выгодная позиция с точки зрения оправдания собственной никчемности на политическом поприще. В случае неудачи результат можно с легкостью списать на «неправильный народ» (что мы и наблюдаем воочию). Нам уже популярно объяснили, что рыночные реформы забуксовали из-за отсутствия «протестантского воспитания». В том же духе объяснят становление путинского авторитаризма. Дескать, в «нездоровом обществе» воспроизводство диктаторских практик управления – вещь неизбежная. Совсем недавно Лев Гудков подтвердил эту «истину», буквально заявив, что «путинский режим не принесен марсианами, он возник из проблем нашего общества, из нашей ментальности». То есть авторитарные замашки президента удачно вписываются в общий социальный контекст, отвечая истинным ожиданиям основной массы населения. По большому счету, и сам Путин не так уж и виноват в своей эволюции от либерала к диктатору. Получается, он просто стал невольной жертвой нехороших политических традиций.
Как мы понимаем, уважаемый социолог ничего нового тут не сказал. Выглядят такие утверждения, конечно же, очень научно. Однако много ли они объясняют на самом деле? Почему в Северной Корее «историческое наследие» привело к коммунистической диктатуре, а в Южной Корее возникла нормальная рыночная система? Как было с ментальностью в случае с корейцами? А какая ментальность удержала жителей Тайваня от той же коммунистической диктатуры? Или почему японцы создали нормальное демократическое государство, несмотря на то, что незадолго до этого боготворили императора?
Полагаю, что для успешных рыночных реформ необходимы, как минимум, вменяемые и ответственные реформаторы. Этот тезис в отечественном либеральном дискурсе глубокому анализу не подлежит, поскольку репутация наших реформаторов здесь признается безупречной по умолчанию. В принципе, это есть исходный посыл: якобы в России самые «продвинутые» люди пытаются исправить «отсталое» общество. Переход на личности инициаторов реформ воспринимается по аналогии с критикой христианских святителей, ибо в обоих случаях исходная задача направлена на просвещение и вразумление падших «язычников». Российские либералы, таким образом, несут свой миссионерский крест, осмысливая свою деятельность в указанном моральном ключе. Они осуществляют не столько политику, сколько изменение «культурных кодов». Иногда эти вещи проговариваются прямо. Но чаще всего миссионерский пафос выражается неявно, хотя достаточно отчетливо.
Иными словами, наша либеральная братия в большей степени сосредоточена на перевоспитании «аборигенов», чем на создании эффективной модели общественно-политического устройства. В первую очередь их волнует состояние умов своих соотечественников. «Борьба за умы» — это главный вектор их деятельности, и сильнее всего он как раз заявляет о себе в ситуации борьбы со сталинизмом.
Давайте вспомним, как выглядела эта борьба на протяжении 1990-х, когда уже вовсю шли рыночные реформы. Кто занимался этим делом? В основном – историки, философы, публицисты и журналисты. Сталинскую эпоху разоблачали на все лады, в надежде на то, что устрашающие цифры и факты навсегда дискредитируют кровавого тирана и его приспешников, вызовут неизбежное отвращение к личности «Отца народов». Иными словами, сталинизм пытались искоренить исключительно идеологическими средствами. Это есть наглядный пример борьбы за умы людей, за перевоспитание «аборигенов». И как раз в этом ярче всего проявилась миссионерская сущность российских либералов.
У меня не было бы к этому каких-либо претензий, если бы состав разоблачителей Сталина ограничивался исключительно творческой интеллигенцией, не имеющей в свих руках никаких иных рычагов воздействия на общественно-политическую систему, кроме зажигательных слов и речей. Но дело в том, что с 1991 года представители либерального лагеря имели в своих руках реальные рычаги власти. И коль уж была объявлена рыночная реформа, то у либералов были возможности разделаться со сталинским наследием не только в сфере «ментальности», но и вполне объективно.
Ветхие мехи большевизма
Давайте говорить начистоту. Сформированная Сталиным командно-административная система – со всеми ее особенностями, с ее характером принятия решений и делегирования полномочий, с ее иерархией, рангами, принципами субординации, передачи инициативы и даже характером подбора управленческих кадров – всё это сохранилось до наших дней в почти нетронутом виде. Выборность главных руководителей ничего не меняет по существу, поскольку она совершенно не затрагивает характера отношений внутри самой системы. Когда я попал в новосибирскую мэрию, я был искренне удивлен степенью сохранности совка в этой управленческой среде. Создавалось впечатление, будто ты на какой-то машине времени перенесся в советские годы.
Еще раз повторю: совок в коридорах власти никогда не умирал и дает о себе знать по сию пору. Нам пытаются теперь объяснить этот факт всё той же ссылкой на ментальность. Мол, привычные практики управления неизбежно воспроизводятся на протяжении многих лет. И инерция этого процесса, дескать, будет длиться еще очень долго. Теоретически, конечно, всё может быть и так. Но меня здесь волнует сугубо практический момент: почему российские либералы так и не замахнулись на серьезную административную реформу по американскому (как пример) образцу? Почему не стали проводить люстрацию, почему не избавились от самых одиозных совковых установлений, практик и юридических процедур? Где обновление российских кодексов по образцу развитых стран? Какая ментальность мешала таким переменам?
Взять хотя бы нашу налогово-бюджетную систему. Разве не воплощен в ней дух советской централизованной системы с ее обязательным перераспределением материальных благ по усмотрения высочайшего начальства? И, честно говоря, я не припоминаю каких-то активных действий со стороны либеральных реформаторов в строну демонтажа этого сталинского наследия. Мало того, представители нашей «прогрессивной общественности» до сих пор делают вид, будто децентрализация налогово-бюджетной системы не является для них приоритетом. Им даже не особо интересно ее обсуждать. Куда интереснее разбирать тему ментальности, разоблачать преступления режима и мусолить исторические факты. Причем, с таким видом, будто именно на этом идеологическом фундаменте сама собой вырастет зрелая демократия. При этом, как я уже сказал, созданная при большевиках система управления и принятия решений остается без явных изменений (кроме «косметического ремонта», не меняющего ничего по существу).
Воспользуюсь такой метафорой. Представим, что сталинская система управления – это такой огромный трактор, созданный для вспашки большого поля. Возможно, эта машина работала с низким КПД, сильно дымила, громко гудела, но она была создана для выполнения конкретной функции и с поставленной задачей до поры до времени худо-бедно справлялась. Но пришло новое поколение деятелей, которые решили вместо пахоты рассекать по асфальту. С трактора сняли гусеницы, установили колеса и назвали эту поделку «гоночным автомобилем».
Вот этот странный гибрид мы теперь и называем «российской демократией». По асфальту гонять он все равно не стал, пахать на нем уже невозможно, зато дымит он и гудит так же, как и прежде. Переведу эту метафору на понятный язык. Созданная товарищем Сталиным система управления была «заточена» под одну грандиозную цель – продвижение мировой революции. Для этой цели пришлось отмобилизовать всё население – кого-то поставить к станку, кого-то отправить в казармы, кого-то – в колхозы, иных – загнать на великие стройки или в шарашки. Ну а кому-то надлежало надзирать и контролировать. При этом товарищ Сталин лично следил за тем, чтобы никто не расслаблялся. Иными словами, его безумная инициатива служила неким ключом зажигания. То есть кто-то на самом-самом верху должен был обязательно «чиркнуть искрой» и надавить на газ, чтобы вся эта гигантская машина заработала.
В чем особенность нынешнего момента? В том, что вся конструкция машины осталась прежней, только некому включить «зажигание». Нет импульса инициативы, который в этой системе идет исключительно сверху вниз. А без него машина превращается в груду бессмысленного бюрократического хлама. И вот эту систему за годы реформ никто не перестроил так, чтобы она начала функционировать как-то по-другому. Каждый на своем месте городит огород в силу своего ума и фантазии. Но при этом все делают вид, будто страна куда-то движется и какая-то цель существует. В реальности, подчеркиваю, никакой мобилизационной активности нет, но караул расставлен на прежних местах, хотя «караулить» в новых условиях уже нечего. Происходит тупая имитация активности, на что всем управленцам, по большому счету, наплевать.
Скажем, глава региона со скучающим видом принимает липовые отчеты от своих подчиненных, даже не вникая в суть представленного. Почему? Да потому что с него за это никто не спрашивает. Он может состряпать точно такой же отчет самому главе государства, и тот выслушает его с точно таким же скучающим видом. И всё потому, что нынешний глава государства, каким бы грозным он кому-то ни казался, не задает никакого реального импульса, не оживляет систему. Ему глубоко чихать на все эти надои и рекордные урожаи. Он не ставит перед подчиненными никаких реальных (а не показных) задач и потому ни за что не спрашивает. Говорить после этого, будто страна движется к какому-то повторению тридцатых годов, просто смешно. На этот счет есть как минимум два серьезных возражения.
Оно ему надо?
Буквально сейчас, когда я пишу эти строки, прошла информация о том, что на Новосибирском авиазаводе имени Чкалова прекращается выпуск истребителей Су-34. Информация прозвучала как гром среди ясного неба. Для тех, кто не знает: авиационный завод является для Новосибирска таким же предметом гордости, как и Оперный театр. В течение нескольких лет эти самые Су-34 были его визитной карточкой, олицетворением производственного и научно-технического потенциала. А теперь знаменитому предприятию угрожает банкротство. Что касается позиции федеральных властей, то ее недвусмысленно озвучил полпред Меняйло, посоветовав руководству завода осваивать выпуск гражданской продукции. По смыслу это равнозначно тому, чтобы перепрофилировать МГУ в интернат для умственно отсталых подростков. После Су-34 «гражданская продукция» воспринимается как неприличное предложение.
Впрочем, лично для меня тут нет ничего неожиданного. О конверсии было известно уже пару лет назад. Во всяком случае, правительство уже тогда поставило директоров ВПК в известность о сворачивании «гонки вооружений». Как мне сказал один чиновник мэрии, такое резкое изменение политики ввергло руководителей военных предприятий в уныние. Надо сказать, что лет пять назад они ходили как окрыленные, поскольку воинственная риторика первых лиц и оглашение планов по производству вооружений были восприняты ими как долгожданное возвращение к ситуации советских лет. По сути, фигуру Путина они интерпретировали примерно так же, как и наши либералы, только с противоположным знаком. То есть верховный главнокомандующий представлялся им реальным вождем, решившим на полном серьезе поиграть мускулами и потягаться с Западом на военном поприще.
Предвкушая солидные госзаказы и прочую государственную поддержку (которая, кстати, была им обещана), руководители некоторых военных заводов за счет кредитных средств обновили свои производственные фонды. Но уже через пару лет перед ними стала вырисовываться не очень радостная картинка. С обещанными субсидиями для многих вышел «облом», а с госзаказами сложилось всё совсем не так, как мечталось. И теперь даже до самых упертых начинает доходить простая истина: наш «вождь» на самом деле совсем не тот, за кого себя выдает (либо его выдают). Когда руководители предприятий получили от правительства весточку о конверсии, у некоторых из них было стойкое желание увидеть в этом «медведевский саботаж». Но теперь уже становится очевидным, что сам Гарант в таких вопросах совсем не держит руку на пульсе.
После известных событий у нас в стране гуляет шутка про табакерку, которая должна-де скорректировать неправильный политический курс. Вынужден в этом случае разочаровать противников Путина: похоже на то, что в стране совсем нет той высокопоставленной головы, которая бы генерировала всю политическую инициативу (какой бы та ни была). Скорее всего то, что у нас приписывают одному человеку, исходит от целой группы лиц, связанных с Кремлем. Иначе говоря, это не Путин использует подчиненных ради воплощения своих космических планов. Он сам является заложником «преторианской гвардии», использующей его в своих шкурных интересах. Всё, что требуется от главы государства при таком формате отношений – «подмахивать» нужные документы, законы и указы. Ну и, само собой, принимать участие в чисто ритуальных мероприятиях, создавая у людей иллюзию своей великой значимости и абсолютной самостоятельности.
Нет, я не утверждаю, что ему диктуют условия. Скорее, это как раз тот формат отношений, который в наибольшей степени соответствует его натуре, вполне утоляет его невеликие амбиции и дает максимум комфорта. При этом вряд ли кто-либо из представителей нашего «истеблишмента» испытывает сильную дрожь в коленях, заходя в президентский кабинет. Поэтому все зигзаги федеральной политики в большей степени определяются перетягиванием каната в кругу «преторианцев», чем волей главы государства. И в таких условиях шутка о табакерке утрачивает всякий смысл. Во всяком случае, до тех пор, пока гарант способен брать на себя все «грехи» элиты и оправдывать в глазах общества официально принятые решения. Если его и «спишут» за ненадобностью, то отнюдь не из-за упрямства в отстаивании внешнеполитического курса (чего, наверное, нет и в помине), а из-за резкого падения рейтинга и растраты кредита доверия в глазах общества.
Что подкрепляет версию о диктате «преторианцев»? Рассуждать на эту тему можно долго. На мой взгляд, главным индикатором здесь служит активное дворцовое строительство и прочие формы сверхпотребления, в котором погрязла российская элита. Погрязла настолько, что уже не в состоянии этого скрыть. Мало того, начинает входить в кураж. Столь бесцеремонное «разговение» по меркам мобилизационной экономики кажется абсолютно недопустимым. И вряд ли приходится сомневаться в том, что наша новоявленная «аристократия» готова пожертвовать своим благополучием в угоду каким-то идеологическим химерам. Думаю, это понятно всем. Напомню, что в условиях мобилизации обременяются все слои общества, а не только простые трудяги. Одни по 12 часов стоят у станка, другие сутки напролет осуществляют «руководящие функции», рискуя при этом нарваться на немилость со стороны вождя в случае отсутствия нужного результата. Здесь уже не до шика и не до дворцов. Мобилизационная экономика – это совсем не тот вариант, к которому стремилась российская элита. На этот счет у нас не должно быть никаких иллюзий.
А как же быть с Гарантом? Может ли он выстроить своих подопечных в одну шеренгу? Вопрос, думаю, риторический. Сам он – такая же часть нашей элиты, разделяющий все ее ценности и имеющий абсолютно те же запросы. Он строит резиденции в заповедных уголках, гоняет в хоккей, плавает в бассейне, скачет на лошадях, проводит время на рыбалке и на охоте, устраивает пикники и фотосессии, резвится на татами, тусуется со звездами и даже бренчит на рояле и поет песенки на английском. То есть ведет себя как типичный, стопроцентный сибарит. Его отрыв от жизненных реалий страны обусловлен отнюдь не старческой деменцией (как любят зубоскалить наши либералы), а именно вот этой абсолютной погруженностью в свой уютный мирок, значащий для него намного больше, чем вся страна.
В психологическом смысле перед нами человек, не склонный к одержимости великими идеями и потому неспособный идти на какие-то жертвы ради грандиозных целей. «Мировая революция» — это не про него. Вся политическая обстановка наших дней как никогда соответствует периоду разложения великих империй, но не периоду их становления и укрепления. И на этот счет есть еще один серьезный аргумент.
Отцы и дети
Помню, с началом перестройки тогдашний генсек Михаил Горбачев периодически вздыхал по поводу утраты обществом энтузиазма первых пятилеток. Прежде всего, упрек был адресован молодому поколению. Комсомолец, мол, пошел уже не тот…
Это была горькая правда, предвещавшая конец социалистической системы. Советская молодежь образца 1980-х уже не верила в коммунизм, не рвалась на великие стройки и не собиралась жертвовать своим благополучием ради книжной идеи. Ее совсем не воодушевляли официальные лозунги, а речи вождей и их призывы ничего, кроме аллергии, не вызывали. Вдобавок ко всему, молодые люди начинали восхищаться буржуазным Западом, слушали запретные радиоголоса, увлекались зарубежной эстрадой и ценили импортные шмотки. Режим стремительно терял свою опору именно в лице молодого поколения.
Почему это так важно для нашей темы? Потому что начальные этапы становления коммунистического тоталитаризма во всех известных случаях (в мировой практике) выглядели по-иному. История наглядно показывает, что тирания самозваных «отцов народа» обязана своим появлением как раз массовому молодежному энтузиазму. Здесь конфликт поколений выражается в том, что молодежь, с воодушевлением приняв революционные идеалы, громит с их помощью всё то, что было так дорого их родителям. Тоталитарная модель всегда утверждается в формате наступления, а не в формате реакции. Формат наступления предполагает апелляцию к привлекательному образу будущего, что принципиально важно именно для молодого поколения, стремящегося найти свое место в новой системе. Это нужно хорошо понимать. Охранители могут подавлять свободы, но они не формируют новых отношений, какие предлагает возникающая в условиях революционной ломки тоталитарная модель.
В этом случае у меня есть серьезные сомнения в способности нынешней российской власти еще раз воспроизвести тот же процесс. Коротко говоря, стартовые условия здесь совершенно не совпадают. В нынешней системе отношений, где всё пронизано коррупцией, шкурными интересами бюрократии, методичным искоренением социальных лифтов, вы не получите никакого молодежного энтузиазма, необходимого для утверждения нового, «мобилизационного» формата управления страной. В действительности, как мы можем наблюдать, все происходит с точностью наоборот.
Власть выбрала откровенно охранительный вектор своей внутренней политики, направленный как раз против любых попыток революционной ломки существующего жизненного уклада. То есть молодежный энтузиазм, способный вызвать непредсказуемые эксцессы и привести к жесткому искоренению привычного ритма жизни, формируется как раз в среде самых ярых противников путинского режима, а отнюдь не «внутри» системы. И только старость нашего общества, относительно низкий общий процент молодых людей смягчает противодействие путинской реакции, делая борьбу с режимом не столь агрессивной, как это было во время крушения царской России.
Говоря о молодежи, я не склонен переоценивать значение прокремлевских молодежных организаций, ибо сами по себе они являются живой карикатурой на позднесоветский комсомол. Такое впечатление, что в эти организации собирают самых беспринципных и лицемерных людей, способных стать «достойной» сменой для нынешней коррумпированной бюрократии. Истинных энтузиастов там нет совершенно. Истинных энтузиастов режим не в состоянии вовлечь в свои ряды, и потому сосредоточен на их подавлении и купировании протестной энергии. При этом как раз для молодого поколения в путинской системе неуклонно сужается поле для самореализации. Проблемы с трудоустройством, проблемы с решением жилищных проблемы, сложности при организации собственного дела или применения своих знаний и способностей делают эту систему крайне непривлекательной для значительной части молодежи, лишенной необходимых связей и наследственных капиталов. Кроме того, ставка на архаизацию в сфере государственной идеологии, казенное навязывание «патриотизма» и «духовных скреп» через далеко неавторитетную систему образования являются дополнительными стимулами роста протестных настроений в молодежной среде.
Таким образом, реальная обстановка и сам характер действий со стороны властей не обеспечивают никакого массового энтузиазма, способного вызвать мобилизационный сценарий развития. Поэтому «возрождение» сталинского тоталитаризма – не более чем иллюзия противников режима, нервно реагирующих на чисто символические жесты властей, не сулящие никаких объективных последствий. В этой связи совершенно бессмысленно отождествлять риторику отдельных представителей правящей верхушки с реальностью, а равно и художественное творчество, якобы вызывающее ностальгию по сталинской эпохе.
Тоска по идеалу
Наконец, скажу несколько слово о так называемой растущей популярности Сталина в современном российском обществе. Пожалуй, для наших либералов это — самая больная тема. Несмотря на все разоблачения сталинской эпохи, несмотря на регулярные оглашения чудовищных фактов репрессий и иных преступлений диктаторского режима, народ, дескать, продолжает восхищаться кровавым тираном. Как мы понимаем, данное обстоятельство лишний раз подстегивает либеральную интеллигенцию к рассуждениям о нашей ущербной ментальности. Тут же появляются перлы насчет «национального мазохизма», «рабской любви к своему мучителю» и тому подобное. Якобы именно этот настрой общественного сознания благоприятствует восстановлению деспотии в ее самых чудовищных вариантах. Этим, мол, и намерен воспользоваться нынешний президент, взявший курс на массовые репрессии.
Я не особо уверен в том, что простонародные охи и вздохи по Сталину являются такими уж массовыми. Но даже и при таком состоянии умов у нас нет никаких оснований видеть в нынешнем президенте второе издание «Отца народов». Как раз наоборот. Объясняется сей феномен достаточно просто. Начнем с того, что люди восхищаются не самим Сталиным (как реальной исторической фигурой) а КРАСИВЫМ МИФОМ О СТАЛИНЕ. Образ великих вождей всегда мифологизирован, и в таком восприятии исторических фигур нет никакой аномалии. Это есть норма для любого народа. Подчеркиваю – для любого! И россияне не представляют в этом плане никакого исключения. Выражаясь в духе глубинной психологии, они просто проецируют идеальный образ вождя на конкретное историческое лицо, вызывающее у них поток неких положительных ассоциаций.
В этом случае совершенно глупо пресекать подобный настрой с помощью цифр и фактов, рассказывая о репрессиях. Мифологическое сознание иррационально и потому не сопоставляет всплывшие архетипы с эмпирическими данными. Люди, попавшие под влияние этого глубинного образа, просто не будут вникать в вашу информацию. А если вы начнете проявлять чрезмерную настойчивость, вас банально обвинят во лжи. Именно всё так и происходит в спорах с самыми ярыми сталинистами, которые негативную информацию о своем кумире воспринимают в штыки. Разумному человеку в такой ситуации лучше воздержаться от дискуссии, ибо никакой дискуссии не получится в принципе. Ведь объекты восторженной любви не оцениваются рационально, так какой смысл затевать этот спор вообще?
Разумеется, мне хорошо понятен настрой наших либералов. В силу своей миссионерской одержимости (о чем я уже говорил выше), им крайне неприятна сама мысль о том, что после десятилетия душеспасительных проповедей огромное число «аборигенов» возвращается к почитанию своих кровожадных идолов. Однако даже либералу хватило бы ума, чтобы понять очевидное: люди восхищаются Сталиным не потому, что тот был деспотом и кровопийцей. В сознании сталинистов как раз эти негативные черты отходят на задний план (если они вообще там присутствуют). Почитатель Сталина, наоборот, концентрируется на позитиве, пусть даже вымышленном. Именно поэтому никакого «национального мазохизма» в такой отвлеченной любви к вождю нет совершенно. Точно так же некоторые интеллигенты восхищаются Чингисханом, Наполеоном и даже Гитлером. Говорит ли это о том, что они примеряют на себя роль жертв перечисленных завоевателей? Полагаю, даже глупо об этом спорить. Поэтому тезис о «рабском мазохизме» в большей степени характеризует настрой наших либералов в отношении общества, чем психологию россиян.
А теперь самое главное – о чем свидетельствует массовое почитание давно уже умершего вождя? Как это характеризует общественно-политическую обстановку? Здесь всё очень просто – тоскуют по тому, чего нет в окружающей реальности. И тот факт, что люди проецируют свой идеал не на действующего главу государства, а на человека, ушедшего в мир иной, говорит о многом. Не показательно ли, что россияне продолжают тосковать об ушедшем вожде, вместо того, чтобы с фанатизмом бить челом живому кумиру, якобы претендующему на роль нового «Отца народов»?
В самом деле, ежели Господь пришел к людям вживую, то какой смысл припадать к деревянным иконам? Вот он, собственной Персоной – идите и поклоняйтесь! Иными словами, действующий президент – за восемнадцать лет своего правления – так и не стал для россиян воплощением их идеала. По-моему, это очевидные вещи. Культ личности Путина поддерживается искусственно и по факту он никак не перекликается с истинным душевным настроем россиян. В каком бы образе действующий президент ни представал перед людьми, он оказался не в состоянии вызвать на себя соответствующую психологическую проекцию со стороны общества. Следовательно, народ не угадывает в нем тех качеств, которые приписываются идеальному вождю. И говоря откровенно, Путин находится сейчас не в самой лучшей форме, чтобы однажды зажечь в людских сердцах пламя фанатичной любви. Годы отнюдь не делают его добрым молодцем.
В общем, вопрос со сталинизмом не решается простенькой формулой, предложенной нашими либералами. Да, ситуация в стране складывается не особо благоприятно. Это факт. Но объявлять все плохое в нашей жизни словом «сталинизм» — это не просто «ненаучно», но и симптоматично. Навязчивые страхи сами по себе намекают на что-то другое. Если и грянет в стране большая беда, то придет она, скорее всего, с другой стороны. И сталинизм тут будет совсем не причем.
Олег Носков
