© РИА Новости, Максим Блинов | Перейти в фотобанк
Сможешь ли выйти на площадь? Этот вопрос нынче становится менее драматичным, чем в 1968-м году, поскольку теперь участие в митинге все-таки не означает многолетней посадки и стопроцентной безработицы. А вот нужны ли Западу выходящие на площадь? Внезапное разочарование США и ЕС в Солженицыне в 1990-е показывает — не всегда. Репортер из США пытается задать себе этот драматический вопрос: а что, если?
The National Review (США): что, если он умрет и так далее?
Джей Нордлингер (Jay Nordlinger)
Уже много лет некоторые из нас диву даются, как это он все еще жив. Я имею в виду Алексея Навального, предводителя российской оппозиции. (Его предшественника Бориса Немцова застрелили в 2015 году в двух шагах от Кремля.) На Навального нападают все чаще — причем физически. А недавно его, может, и вовсе отравили.
По части отравлений они не тушуются, эти путинские.
Так вот вопрос: а что будет, если Навальный вдруг погибнет? Как отреагирует окружающий мир — и в особенности США? (В конце концов, когда-то мы слыли «лидером свободного мира.) Пожмем плечами — как на убийство Джамала Хашогги? Выступим с осуждением на уровне госдепартамента? Или, может, что-нибудь посуровее придумаем?
Найдется ли хоть один порядочный конгрессмен, который не полезет за словом в карман?
Все это надо прикинуть заранее, уже сейчас.
В прошлом году президента Трампа спросили, кто понесет ответственность за убийство Хашогги. «Может быть, весь окружающий мир, — ответил он. — Мир вообще жесток».
(Текст публикуется с сокращением — ред.)
