Фото: Телеканал "Царьград"
Интервью главы московского общественного движения возрождения Спасо-Андроникова монастыря Сергея Карнаухова сайту телеканала «Царьград»
Автор:
Тюренков Михаил
Телеканал «Царьград» практически с самого начала своей работы внимательно следит за ситуацией вокруг древнейшей московской православной обители — Спасо-Андроникова монастыря. Эта великая святыня была основана в середине XIV века Святителем Алексием, Митрополитом Московским и всея России, Чудотворцем. В стенах обители совершали служение ученики преподобного Сергия Радонежского, иноком Андроникова монастыря был знаменитый русский иконописец преподобный Андрей (Рублёв), расписавший Спасский собор обители.
С советских времён основную часть монастырской территории занимает Центральный музей древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублёва. Коллектив этого музея за более 70 лет его существования сделал очень многое для отечественной науки, в том числе для сохранения и изучения многих древних святынь Земли Русской.
Однако в последние годы вокруг директора музея Михаила Миндлина регулярно возникают скандальные информационные поводы, а либеральная общественность активно пытается создать конфликт между музейным сообществом и православной общественностью относительно принадлежности святыни.
В течение последних месяцев ситуация со Спасо-Андрониковым монастырём стала стремительно меняться: 29 января 2019 года Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл обратился к руководителю Федерального агентства по управлению государственным имуществом Вадиму Яковенко с просьбой передать (а по сути, вернуть) в собственность Русской Православной Церкви 11 монастырских зданий. А уже 18 марта вышел Патриарший Указ о назначении насельника Свято-Троицкой Сергиевой Лавры архимандрита Дионисия (Колесника) настоятелем Подворья Патриарха Московского и всея Руси храмов Андроникова монастыря города Москвы.
Разобраться в ситуации и выяснить, когда же обитель может быть возвращена верующим, Царьграду помог глава московского общественного движения возрождения Спасо-Андроникова монастыря, доцент Института государственной службы и управления РАНХиГС при Президенте России Сергей Карнаухов.
Царьград: Сергей Сергеевич, Вы уже несколько лет вплотную занимаетесь проблемами Спасо-Андрониковой обители. К сожалению, приходится говорить именно о проблемах. Здесь вопрос с разрушающимся некрополем монастыря и с уничтожением в результате недавнего пожара уникальных монастырских фресок. Наконец, проблема существования ресторана на территории обители и вообще концепции развития Музея имени Андрея Рублёва, занимающего монастырскую территорию. Хотелось бы уточнить, в каком состоянии находятся эти вопросы на сегодняшний момент?
Сергей Карнаухов: Недавно мой друг, известный польский политик, приехал ко мне в гости. Мы пришли на экскурсию в Андроников монастырь, и я привёл его на место, где, предположительно, с 1919-го по 1922 год производились расстрелы узников Андроньевского концлагеря. На этом месте 5 лет назад при прокладке кабеля было обнаружено большое количество человеческих останков.
Когда он увидел, что именно здесь, на некрополе монастыря, построен частный тир с сауной и фитнес-сектором, он пришёл в ужас и сказал: мир не может представить, чтобы в Освенциме, на месте казней, разрывая захоронения, какой-нибудь коммерсант строил бы частный тир. Это совершенно невозможно. Мир бы взорвался, и они и все, кто дал им разрешения на такое преступление, получили бы огромные тюремные сроки, ведь это преступление против человечности!
А в центре Москвы это стало возможным. И более того, мэрия дала письменное заключение, что всё законно, а прокуратура это подтвердила. Сейчас я впервые скажу, кто стоит за этим тиром. Это — Федерация практической стрельбы города Москвы и её председатель Рагозин Алексей Владимирович. Как они умудрились обойти действующее законодательство и получить разрешение построить там многоэтажный «саркофаг» — понять невозможно. Это нарушение всех существующих норм.
Спасо-Андроников монастырь
Поэтому наша первоочередная задача — добиться уголовно-правовой оценки правомерности выдачи разрешения на строительство многоэтажного здания тира в охранной зоне, где строить запрещено. А далее мы будем добиваться, чтобы тир был снесён, а все захоронения, которые были разорены при строительстве, были восстановлены.
Отдельно скажу по фрескам, сгоревшим 10 марта на складе музея. Когда я слышу, как музей пытается убедить всех, что в огне погиб всего лишь научно-вспомогательный материал, мне становится больно за выдающегося русского художника-реставратора Николая Владимировича Гусева, который потратил на создание оригинальных научных копий фресок Дионисия 30 лет своей жизни. Он рисковал здоровьем и самой жизнью, чтобы выполнить эту работу. Восстанавливая утраченную технологию начала XVI века, Николай Гусев использовал полудрагоценные камни и глины с береговых отмелей Бородаевского и Паского озёр и сумел в совершенстве передать чарующую матовую поверхность росписей великого русского живописца Дионисия, создавшего фрески Ферапонтова монастыря.
В этом отношении оригинальные научные копии, созданные Н.В. Гусевым по технологии начала XVI века, не знают себе равных. К тому же многие не различимые снизу, с большого расстояния, фрагменты ферапонтовских фресок — надписи и характерные признаки стиля — стали известны искусствоведам исключительно по гусевским оригинальным копиям и рисункам. Впоследствии гусевские экспонаты часто вывозились на зарубежные выставки, в том числе в Дюссельдорф, Падую, Осло и Хельсинки.
Некрополь Спасо-Андроникова монастыря
Оригинальные научные копии, выполненные Николаем Гусевым по технологии начала XVI века, ныне хранящиеся в Третьяковской галерее, Русском музее и Музее древнерусского искусства имени Андрея Рублёва, приравниваются к подлинным произведениям русской средневековой живописи. Они вошли в нашу жизнь как вдохновенный труд мастера-одиночки, сумевшего в нелёгких условиях воссоздать и сохранить целый пласт художественного наследия мирового значения, находящегося ныне под охраной ЮНЕСКО.
И я хочу сказать директору музея Михаилу Борисовичу Миндлину, что мы не жаждем расследования обстоятельств пожара и возбуждения уголовных дел. Нам важно, чтобы вдова Николая Гусева, знающая истинную цену работам своего мужа, не читала в прессе, что жизнь её супруга, всё, чему он посвятил свое творческое служение, — это лишь ничего не значащий «вспомогательный фонд музея».
И ещё раз хочу призвать руководство музея от имени наших попечителей, людей уважаемых и известных в мире культуры и искусства: давайте инициируем пересмотр концепции развития музея, гармонизируем его развитие с решением Святейшего Патриарха о возрождении обители. Нужно наконец-то преодолеть личные амбиции и хоть немного послужить будущему нашей страны.
Необходимо отказаться от безумных идей нынешней концепции развития музея. От сноса алтарной преграды в Спасском соборе, от идеи создания на территории монастырского некрополя «зоны комфортного круглогодичного пребывания семей с детьми», от продажи лёгких алкогольных напитков и пива в музейном кафе на территории ансамбля древнего монастыря, от окончательного превращения монастырского братского корпуса в церковный склад!
Патриарх высказал свою позицию: «Кесарево кесарю, а Божие Богу» (Лук. 20:25). В монастыре будет монастырь, в храме — храм, в братском корпусе — братский корпус. В нашем огромном мегаполисе пустуют миллионы квадратных метров площадей, прекрасно подходящих для любых секулярных фантазий. Нам всем нужно вернуться к здравому смыслу и исторической реальности, в которой культура России равна культуре православной.
Ц.: Однако либеральная общественность, включая ряд деятелей культуры, настаивает на том, что сложившаяся ситуация будто бы обостряет «конфликт музейного сообщества и Церкви». Насколько реален этот конфликт и как вообще можно его разрешить?
С. К.: Поскольку деятельность музея угрожает целостности архитектурного ансамбля Спасо-Андроникова монастыря, мы вынуждены были анализировать деятельность музея и искать пути внесения коррективы в его нынешнюю концепцию развития, опубликованную на сайте музея. Решение, принятое Патриархом, лишает нас этой необходимости. Предполагается размежевание двух магистралей развития.
По одной пойдёт монастырь, по другой — музей. Последний должен получить увеличенные кратно площади, и его деятельность вполне может быть гармонизирована с жизнью монастыря, если это будет востребовано руководством музея. При этом продолжать и далее использовать храмы в качестве аутентичных арт-пространств — недопустимо! Полагаю, что это аксиоматичное утверждение, не требующее доказательств.
Возрождение Некрополя Спасо-Андроникова монастыря
Подчеркну важный момент: никто и нигде не говорит о том, что музей станет епархиальным. Тем более не выдерживают критики панические заявления о том, будто «музей выкинут на улицу». Речь идет лишь о постепенном, корректном, согласованном возрождении монастыря.
Мне кажется, что единственный мотив деятелей культуры, выступивших против возрождения монастыря, — это привитая в последние годы девиация выступать, не разбираясь, против всего, что только возможно. Они реагируют не на смыслы, а на формы подачи информации, на «хештеги», стоит только произнести: Церковь, президент, власть… «Протест как форма мышления и психической деформации личности» — мне кажется, что это очень актуальная тема междисциплинарных научных исследований.
И ещё я предполагаю, что дымом от PR-кампании против возрождения монастыря музею вполне удалось заслонить горький дым от пожара на музейном складе. Это далеко идущий замысел, который в случае возбуждения уголовного дела позволит его инициацию свалить на Русскую Церковь, связав это с местью за принципиальную секулярную позицию. Однако это всего лишь мой личный домысел.
Ц.: Вы уже упомянули нынешнего директора Рублёвского музея Михаила Миндлина. Почему возглавляемое Вами общественное движение возрождения Спасо-Андроникова монастыря столь жёстко критикует его деятельность? В чём суть этого конфликта?
С. К.: У нас прекрасные личные отношения с директором музея. Более того, я всегда говорил и говорю, что, с моей точки зрения, он высококлассный управленец. Я был заместителем губернатора в двух регионах и потому могу давать такую оценку. Но высказанные выше претензии музеем не воспринимаются. Перед принятием концепции развития музея мы просили, писали, протестовали и настаивали на том, что нужно выстраивать стратегию развития музея с учётом того, что он станет монастырём. Это позволило бы совершенно бесконфликтно и мягко реализовать эту идею.
Концепция развития Музея Андрея Рублева
Увы, директор наотрез отказался от продолжения диалога, сказав, что никакого монастыря здесь никогда не будет. Участвовавшие в обсуждении концепции развития музея Павел Анатольевич Пожигайло и Николай Петрович Бурляев с большим трудом отвергли тогда идею директора устроить прямо на некрополе, за алтарём Спасского собора, видовой стеклянный ресторан. Общими усилиями мы не допустили размещения ресторана в фамильной усыпальнице Лопухиных. И многих других запланированных нелепостей.
Однако не всё удалось отстоять: со второго этажа собора Михаила Архангела исчезли уникальные паникадила (церковные люстры. — Прим. ред.), вместо которых теперь установлены светодиодные панели. Как это стало возможным?! При этом в Российском военно-историческом обществе, где, по нашим сведениям, находились до настоящего времени древние паникадила, нам дали удивительный ответ. Дескать, Церковь является третьей стороной, и РВИО не скажет, где паникадила. Это, кстати, яркий пример отношения к Русской Православной Церкви.
Но ответьте мне на простой вопрос: зачем было уничтожать паникадила, если, как говорит директор музея, с Церковью у него «прекрасные отношения»? Неужели мало монастырей и храмов, остро нуждающихся в паникадилах такого размера? Их стоимость — десятки миллионов рублей, которые теперь уже, возможно, безвозвратно утрачены. И таких вопросов накопилось множество. Вывод кажется очевидным: в музее православной иконы директором должен быть православный человек. В крайнем случае — хоть немного уважительно относящийся к православному наследию.
Ц.: Святейший Патриарх Кирилл не только попросил вернуть монастырь Церкви, но и буквально на днях назначил настоятелем Подворья Патриарха Московского и всея Руси храмов Андроникова монастыря города Москвы архимандрита Дионисия (Колесника). Насколько важны эти решения сегодня?
Святыни и музеи
С. К.: Важны как никогда! Мы все — лишь миряне, хоть и живущие церковной жизнью, но всё же далекие от монашеского подвига. Мы мыслим страстно. Теперь, когда настоятелем назначен человек с большим опытом иноческой жизни и огромным авторитетом, мы сможем продолжить наши действия, согласовывая наши шаги с его видением ситуации. Получая благословение настоятеля и молитвенную поддержку прихожан, число которых уже увеличилось в несколько раз, мы продолжим созидательную деятельность по возрождению древнейшего московского Спасо-Андроникова монастыря.
И ещё. Все семь лет борьбы за монастырь мы молились о появлении будущего игумена. То, что настоятелем стал выходец из Троице-Сергиевой Лавры, можно сказать, ученик преподобного Сергия, как когда-то преподобный Андроник, который промыслом Божиим был благословлён на подвиг строительства обители, — для всех нас это стало ответом на наши молитвы, милость и утешение нашего любимого Господа.
Ц.: Но что, на Ваш взгляд, должно последовать за решениями нашего Святейшего Владыки? Существует ли уже определённая «дорожная карта» дальнейших действий?
С. К.: Отвечу кратко. Дальше — механическая работа Росимущества и других ведомств по исполнению федерального закона от 30.11.2010 №327-ФЗ «О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения, находящегося в государственной или муниципальной собственности».
От нас — завершение начатого дела, смирение и послушание. От либерально настроенных деятелей культуры — здравый смысл и недопущение шабаша, в который они превращают любое обсуждение подобных вопросов. Они становятся всё больше похожи на деструктивные силы, которые разорвали Сирию и Украину, которые пытались свалить Россию в пропасть «оранжевого переворота» в 2011 году. Очагами дестабилизации уже давно нужно заниматься силами 2-й службы ФСБ и Главка по противодействию экстремизму МВД России. То, что они устроили в СМИ, — это самая настоящая протестная дестабилизация внутриполитической обстановки в России.
Ц.: И в заключение хотелось бы узнать Ваше личное мнение: насколько вообще сегодня важно для нашего общества возвращение православных святынь Церкви, в том числе — Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге?
С. К.: Это знаковая работа для всей нашей культуры, для метафорического мышления нашего народа. Мы окончательно утрачиваем православную идентичность. Деятели культуры, их либерально-протестная часть, сделали литургию главной мишенью для своих ударов. Литургия невозможна в осквернённых храмах, в осквернённых алтарях. Но без литургии нет жизни нашей Церкви. Они же делают всё, чтобы уничтожить сакральность храма как символа сущностного пребывания в нём Бога. Они толкают культуру в пропасть англосаксонского обновления и безбожия, когда в пустующих алтарях костёлов размещают барные стойки, проводят выставки, устраивают отели и супермаркеты.
А чтобы этого не произошло в России, необходимо просвещение, необходимо усвоение базовых знаний о жизни Церкви, нужны механизмы поиска национального согласия в вопросах государственно-конфессиональных отношений. И тогда каждый факт передачи храма, часовни, монастыря будет праздником для всех слоёв общества. Даже для атеистов, потому что они будут понимать логику и значение происходящего. Не столько религиозную, сколько философскую, социальную, культурную и экономическую, если хотите.
Было бы правильным и логичным объявить воссоздаваемую Андроникову обитель символом национального примирения, понятным всем слоям российского общества и международному сообществу. Бесспорными объединяющими фигурами в данном случае могут выступать преподобный Сергий Радонежский, преподобный Андрей Рублёв и Даниил Чёрный, святитель Алексий Московский и великий князь Димитрий Донской, чьи имена тесно связаны с Андрониковым монастырем, как и история славных родов Бахметьевых, Баратынских, Волконских, Головиных, Лопухиных, Мусиных-Пушкиных, Нарышкиных, Орловых, Римских-Корсаковых, Суворовых и Трубецких.
Основным вектором выстраивания идеологической платформы национального примирения может явиться символическое и смысловое наполнение прославленной иконы «Троицы». Преподобный Андрей (Рублёв) принял монашеский постриг и долгие годы подвизался в Андрониковом монастыре, «дабы воззрением на Святую Троицу побеждался страх ненавистной розни мира сего». Неслучайно настолько прочно укоренилось представление о рублёвской «Троице» как о «призыве к национальному единству всего русского народа».
