Новые участники, как правило, молодые, принимались за дело, сотрясая устоявшийся и самодовольный мир. Вложения в новые отрасли промышленности осуществляются новыми предпринимателями, в то время как деятельность молодых финансовых магнатов направлена на создание водоворотов, всасывающих огромное количество денег для перераспределения их в более авантюрные начинания: часть денег идет на спекуляции с недвижимостью или чем-либо более доступным на тот момент, часть — на покупку существующих активов, а часть — на новые инвестиции. Одна часть денег попадает в новые отрасли промышленности, для продвижения которых необходима наружная реклама, другая направляется на развитие новой инфраструктуры, третья — на модернизацию всех существующих отраслей, но большая часть денег лихорадочно вращается на рынке, делая новые деньги, что приводит к вздутию цен на активы и создает атмосферу азарта внутри постоянно растущего пузыря. В итоге он обязан лопнуть, но, когда это происходит, перемены уже произошли.
Выросли новые отрасли промышленности, образовалась новая инфраструктура, появились новые миллионеры, новый способ ведения дел вкупе с технологическими инновациями превратились в «здравый смысл». На этот момент отсутствует лишь одно важное звено — систематическое объединение новых основ регулирования с соответствующими институтами, способными устойчиво, с общественной и экономической точки зрения, управлять функционированием новой экономики и содействовать ему.
Снова и снова то, что можно считать «новой экономикой», строит свой фундамент на месте, где прежняя экономика давала сбой. Но это осуществляется жестко, расточительно и болезненно. Новое богатство, которое накапливается с одной стороны, часто более чем перевешивается распространяющейся бедностью с другой. Это в действительности и есть тот период, когда капитализм показывает свое самое уродливое и черствое лицо. Это время, изображенное Чарльзом Диккенсом и Эптоном Синклером, Фридрихом Энгельсом и Торстейном Вебленом; время, когда в своем высокомерии богачи богатеют, а бедняки становятся еще беднее, не имея в том вины; когда одна часть населения процветает, а другая (как правило, более многочисленная) пребывает в состоянии упадка. Это, безусловно, разделенное общество, двуличный мир. Но в то время как бедные обычно видят нарочито бросающееся в глаза потребление представителей нового «праздного класса», для последнего бедняки часто незаметны. В глобализированном мире информационной экономики такое явление тем более заметно, поскольку различие между очень богатыми и очень бедными, по сути, интернационально. Если бы не спутниковое телевидение и массовые незаконные миграции, то незаметность бедных могла бы стать почти полной.
