Фото: www.globallookpress.com
В эксклюзивном интервью телеканалу «Царьград» глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Владимир Легойда подводит церковные итоги 2018 года
Автор:
Тюренков Михаил
Уходящий 2018 год стал одним из самых сложных в истории Русской Церкви и всего Мирового Православия. Усугубившийся украинский раскол дал трещины и за пределы России и многострадальной Юго-Западной Руси, ныне именуемой «Украиной». Итоги подведут, в том числе, и члены Священного Синода Русской Православной Церкви во главе со Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Кириллом, которые сегодня соберутся на заседание в Даниловом монастыре в Москве. В преддверии этого заседания о предварительных церковных итогах года мы поговорили с человеком, ответственным за взаимоотношения Русской Православной Церкви с обществом и СМИ -Владимиром Легойдой.
***
«Царьград»: Владимир Романович, подведение итогов церковного года приходится начинать не с самых приятных тем. Но поскольку медийно они наиболее акцентированы, начнем с них. Усугубление церковного раскола на Украине, «разбойничий собор» в Киеве, ожидание «томоса об автокефалии», разрыв канонического общения с Константинопольским патриархатом и, увы, Афоном. Как так получилось, что именно эти темы стали ключевыми в церковной повестке дня?
Владимир Легойда: Быть может, я сейчас для кого-то неожиданную вещь скажу, но все случившееся я бы не стал чрезмерно представлять в виде трагедии. Как недавно справедливо подчеркнул Святейший Патриарх Кирилл, драма всегда присутствует в человеческой жизни, и в жизни Церкви тоже. И было бы странно, если бы это было не так. Потому что человек находится в падшем состоянии (практически с самого начала человеческой истории – после грехопадения Адама и Евы – прим. ред.), и это, к сожалению, проявляется и в церковной жизни.
Конечно, это не значит, что мы не должны стремиться, чтобы таких драматических моментов не было, но они все равно проявляются. Мне кажется, что здесь важно больше думать о причинах случившегося, но не столько над вопросом «почему?», сколько «для чего?». А главное, какие уроки мы, как православные христиане, должны вынести для себя. И как нам сделать так, чтобы эти раны попытаться залечить.
Ещё и ещё раз скажу: ничего хорошего в сложившейся ситуации нет. Это – ситуация разрыва единой ткани православных отношений. И это, конечно, всегда болезненно и вызывает большую тревогу и печаль. Тем не менее, я бы не сводил церковные итоги года только к этим, безусловно, важным, масштабным и знаковым событиям.
Ц.: Однако, в ходе прошедшего 26 декабря заседания Высшего церковного совета наш Святейший Владыка сделал очень яркие и жесткие заявления относительно происходящего, сказав, что «мы являемся свидетелями цивилизационной катастрофы».
В. Л.: Да, безусловно, в своем пространном слове Патриарх обобщил этот факт, подвел итоги, дал очень точные оценки тому, что произошло и на Украине, и в отношениях с Константинополем. Но мне кажется, что лейтмотивом выступления Предстоятеля был призыв к молитве. И это очень важно понимать, ведь это не какое-то там обязательное присловие, о том, что всем нам важно молиться, но как раз-таки стержень христианского поведения и осознания ситуации.
Ц.: И вместе с тем, год заканчивается на обнадёживающей ноте. Так, на прошедшем 21 декабря Епархиальном собрании города Москвы, собрании всего московского духовенства, слова Святейшего Патриарха о возможности для русских паломников молиться и причащаться в русском Свято-Пантелеимоновом монастыре на Афоне вызвало всеобщую радость собравшихся. Понятно, что это решение, что называется, «по икономии», в виде исключения. Как понятно, что по этому поводу должно быть вынесено Синодальное решение.
В. Л.: Что касается решений Синода, мы об этом уже вот-вот узнаем. Что же касается сложившейся ситуации в целом, то, повторюсь, прежде всего, наши молитвы должны быть о канонической Украинской Православной Церкви, о ее священниках и мирянах. Молитва о том, чтобы Господь дал им силы перенести эту очень сложную ситуацию, в которой пока не видно какого-то изменения в лучшую сторону и ослабления давления, которое осуществляется сегодня. Но важно понимать, что, при всем нашем желании мира и мирного разрешения ситуации и готовности обсуждать это с тем же Константинополем, мы, конечно, не можем поступаться истиной.
Ц.: Ещё одна тяжелая тема, которую невозможно обойти стороной: поджоги храмов, причем это коснулось как многострадальной Украины, так и России. Крайне-левые богоборцы в России, радикальные русофобы на Украине, совсем ещё юные сатанисты, как в случае со страшной трагедией в Карелии, где утрачена поистине уникальная святыня. Возможно ли, пусть не избежать подобных трагедий, но хотя бы минимизировать их?
В. Л.: Опять же, с одной стороны, в этом нет чего-то такого, о чем бы мы, как христиане, не были предупреждены в Евангелии. Но с другой стороны, подобные случаи, конечно, всегда вызывают боль, а вместе с ней и недоумение. Честно скажу, всякий раз, когда я с этим сталкиваюсь, меня поражает то, как такое вообще возможно, после всего того, через что Русская Церковь и все наше общество прошли в XX веке. Мне почему-то казалось, видимо, по наивности, что эти антицерковные гонения и тяжелейшие испытания должны стать своего рода прививкой против подобных вещей. Но оказывается, что это не так. И человеческая злоба приводит к таким страшным вещам.
Вспоминаю, как Анна Юрьевна Кузнецова (Уполномоченный при президенте России по правам ребёнка – прим. ред.), после ситуации в Карелии сделала один очень важный, хотя и неочевидный вывод. Она сказала, что наши дети (разумеется, я пересказываю своими словами) пытаются к нам пробиться, потому что им не хватает внимания, не хватает любви. И думаю, она, в определенном смысле, конечно, права. И именно поэтому ситуацию в Карелии можно рассмотреть не только в рамках ситуации с поджогами храмов, но и со страшной трагедией с расстрелом в Керченском колледже.
Это важнейшая тема, это болевая точка. Здесь же постоянные видео избиения подростками других подростков, девочками девочек под постоянные подбадривающие крики. Да, с одной стороны, всегда была подростковая жестокость, драки, это неизбежно. Но, с другой стороны, такие вещи являются следствием всего культурного фона, этакого легкого отношения к таким вещам, как физическое насилие. И для подростков это поведение зачастую является продолжением компьютерных игр или каких-то вещей, которые постоянно с детства видели, к примеру, в телевизоре. И все это очень важно, требует осмысления и внимания Церкви и общества.
Ц.: Диагноз поставлен, судя по всему, верно. Но может ли Церковь предложить пусть не панацею для того, чтобы исцелить то же самое подростковое общество, да и не только подростков, а общество в целом от эскалации насилия и от навязываемой зачастую извне антицерковной позиции. Тем не менее, может быть, у Церкви есть некая комплексная терапия?
В. Л.: Тут я бы подчеркнул две вещи. Самое главное, что есть у Церкви, — это Христос. И на пути ко Христу единственной возможностью изменения мира вокруг является изменение самого себя. Мы любим цитировать преподобного Серафима Саровского, но всегда ли вдумываемся и пытаемся исполнить его призыв о стяжании Святого Духа и о том, что «спасись сам и вокруг тебя спасутся тысячи»?
По большому счету, это – размышление на тему евангельской фразы, что прежде нужно избавиться от бревна в своем глазу. То есть, не изменив себя, не поймешь, как помочь ближнему. И в этом смысле, посмотрите, Евангелие антиреволюционно. Потому что революция есть стремление изменить внешний мир. А здесь очень чётко сказано, что ты, не очистившись сам, ты просто не поймёшь, как его менять. И в этом смысле терапия очевидна. Хотя мы прекрасно понимаем и то, что не все и не всегда к ней будут прибегать.
С другой стороны, Церковь, конечно, делает очень много. Прежде всего, это налаживание полноценной приходской жизни, где мы, скажем прямо, ещё находимся в начале пути. Наши православные приходы постепенно становятся, не только местами молитвы (а это, безусловно, главное), но и культурными центрами, где постоянно осуществляется просветительская работа, работа с молодежью. И все это уже происходит и меняет наше общество.
Ц.: От негатива – к положительным фактам. Церковь живет, священнослужители активно занимаются просветительской работой, Святейший Патриарх Кирилл обозначил на днях впечатляющие цифры: рост числа храмов, священников, архиереев. Но что стоит за этими цифрами?
В.Л.: Об этом всегда очень сложно говорить, потому что статистика, конечно, показывает количественные изменения, но то главное изменение, которое происходит с человеком и его духовной жизнью, очень сложно замерить. Недавно кто-то спросил, насколько священники готовы к диалогу с современным человеком, понимают его проблемы и так далее. Но посмотрите, сколь радикально и активно сегодня меняются те же православные СМИ. Ваш канал «Царьград», тот же «Спас» и многие другие. И когда вижу священников в наших СМИ, то вижу, насколько они сегодня готовы к самым сложным диалогам.
Каких-то десять лет назад был качественно другой уровень. Как известно, «Что посоветуете, батюшка», вопрос священнику, всегда было самой популярной рубрикой на всех каналах, сайтах, в журналах, в любых изданиях. Популярность этого формата сохранилась, но качество ответов существенно изменилось. А потому количественный рост числа священнослужителей далеко не всегда подразумевает качественный, но в последние годы очевидны и качественные изменения.
Ц.: Тем не менее, если взять некоторые светские СМИ, а особенно социальные сети и блогосферу, то очевидно, что в течение последнего года усилилась антицерковная информационная война, можно называть ее иными именами, но факт остается фактом, она нарастает?
В. Л.: В традиционных СМИ в меньшей степени. А в западных – все-таки не стоит преувеличивать наших отношений, интереса и внимания к Русской Церкви в зарубежных СМИ. Конечно, сейчас это связано с ситуацией на Украине и нашими отношениями с Фанаром. Понятно, что здесь ситуация политически ангажирована и преподносится нередко в определенном ключе и с определенной точки зрения. Но в целом не стоит преувеличивать степень интереса к русской церковной жизни на Западе.
А вот в социальных сетях ситуация другая, более тревожная. Потому что молодежь проще поддается и формирует негативные стереотипы. Они сформированы за последние 20 лет, и являются, с одной стороны, результатом целенаправленного формирования таких стереотипов, а с другой, результатом нашей некачественной работы, и просто поведения. И я всегда говорю: не нужно все списывать на врагов, мы сами часто себя так ведем, что даем повод ищущим повода.
Ц.: У нас очень любят, подводя итоги года, «рисовать» топ-5, топ-10 ключевых событий, наиболее значимых проектов и т. д. Не прошу Вас обозначить некий численный топ, но всё же, что Вы в течение этого непростого церковного года могли бы отметить, в первую очередь? Причем как из глобальных событий, так и, быть может, епархиальных, региональных.
В. Л.: Как христианин, в первую очередь, я выделю Рождество и Пасху. И говорю это без иронии. Есть вещи, на которые нанизывается вся история, которые определяют ход мировой истории, независимо от того, верят в них люди или нет. И таких принципиальнейших, важнейших событий – два. Это Рождество и Пасха.
Но, конечно, события на Украине нельзя обойти. И связанную с ними ситуацию во всем Православном мире. Это, безусловно, то, что сейчас определяет нашу церковную повестку дня. И конечно, связано с нашими основными молитвами и постоянным беспокойством. Но это далеко не всё то, что является резонансным и определяющим внутренний ход нашей истории.
И именно поэтому я хочу рассказать об одном событии, которое никогда не попадет в топ, но является чрезвычайно важным. Это – открытие детского хосписа в Подмосковье протоиереем Александром Ткаченко, который в своё время уже открыл в Санкт-Петербурге первый детский хоспис в России. Полноценно хоспис заработает только в будущем году, но все равно – это очень важное событие. И там будут жить дети из всей страны.
Подчеркну: я намеренно использую слово «жить», потому что имеющееся преставление о «доживании» в отношении людей, услышавших страшный диагноз и испытывающих безысходность, не соответствуют тем настроениям, той атмосфере, которая создана отцом Александром и теми людьми, которые с ним занимаются этим высочайшим и сложнейшим служением. И поэтому я считаю это важнейшим событием, о котором важно говорить.
Еще одно важнейшее церковное событие, которое едва ли попадет в эти самые топы, это проект нашей службы «Милосердие» и агентства РИА Новости, посвященный бездомным. В своё время мой друг и коллега Ярослав Скворцов, декан факультета журналистики МГИМО, придумал определение «сострадательная журналистика». И это – замечательный пример такой журналистики. Того, что журналистика способна не только информировать, просвещать, развлекать, но и заниматься конкретной помощью реальным людям.
И конечно, отдельно хотелось бы выделить празднование 1030-летия Крещения Руси, которое праздновала вся Русская Церковь, и в Москве, и в Киеве, и в Минске, но не только в столицах, а вообще, вся Россия, вся Украина, вся Белоруссия, и вся Молдавия. Ситуация на Украине невольно заставила почувствовать важность прошедшего, особенно учитывая то, что в Крестном ходе канонической Украинской Православной Церкви в Киеве в те дни приняли участие сотни тысяч православных христиан.
И, безусловно, хочется вспомнить июльские Царские дни, 100-летие трагического события – убийства святых царственных страстотерпцев. Мы медленно приходим к пониманию и переосмыслению событий 1917 года и последовавших за ним страшных лет. Десятилетиями в нас вбивались жесткие клише к нашему дореволюционному прошлому и, в частности, по отношению к последней Царской семье. Там не было места состраданию, чувству несправедливости и так далее. И то, насколько наше общество изменилось за прошедшие 20-25 лет, показали Царские дни, на которые в Екатеринбург собралось свыше ста тысяч верующих. И это тоже очень важный итог ушедшего года.
Ц.: Предстоящий 2019 год явно будет тяжёлым и насыщенным. На что стоит обратить внимание нам, православным журналистам, и вообще всем верным христианам нашей Церкви?
В. Л.: Хотелось бы закончить предыдущим ответом о «сострадательной журналистике». Мне это кажется очень важной тенденцией. Сейчас все обсуждают разные медийные форматы, телеграм-каналы, еще что-то. Но как мне кажется, надо обсуждать содержание того, чему эти форматы служат: распространению псевдоинсайдов, фейков или, напротив, того, чем можно помочь конкретным людям? И я бы хотел пожелать всем нам, тем, кто работает на ниве того, что мы называем «православной журналистикой», внимания, сострадания, помощи и жертвенной любви.
