Фото: Русский духовный театр «ГЛАС»
Заслуженная артистка России, директор Русского духовного театра «ГЛАС» Татьяна Белевич рассказала, как православный театр появился во времена СССР и есть ли у него своя миссия
Автор:
Дементьев Иван
Царьград: Скажите, как начинался театр «ГЛАС» 30 лет назад?
Татьяна Белевич: Театр начинался с того, что мы захотели сделать постановку к 1000-летию Крещения Руси. Мы – это просто актёры Никита Астахов и Татьяна Белевич. И мы обращались к разным драматургам и писателям, есть ли у них что-то на эту тему. Ничего не оказалось. В результате мы сделали сами первую нашу постановку «Светлое Воскресение». Она вышла 24 апреля 1989 года. Мы её сыграли в храме Покрова в Филях. Это был тогда филиал Музея Рублёва. Поэтому мы считаем рождением театра первое выступление.
«Светлое Воскресение» было дерзким. Потому что мы туда ввели евангельские тексты, «Выбранные места из переписки с друзьями» Гоголя, которые в стране знали вообще единицы, «Очерки истории русской святости» иеромонаха Иоанна (Кологривова). Это было всё в перепечатках. Батюшка отец Георгий (Докукин) дал в машинной распечатке, изданное за рубежом. Позже мы уже получили этот текст из потсдамского храма Александра Невского. И то мы переводили. Батюшка говорит: не буду подписывать по понятным причинам. Тогда изымали религиозную литературу на таможне.
Ц.: Почему театр называется именно Русским духовным театром?
Т. Б.: Мы сначала назвались просто театром «ГЛАС». После постановки «Светлого Воскресения» появилась реакция прессы. Даже сейчас помню этого автора – корреспондент ИТАР-ТАСС Семилетов; он написал, что в Москве появился первый духовный театр. Нас так и назвали – «духовным». А затем уже православные друзья, коллеги, Святейший Патриарх Кирилл (он был тогда митрополитом) и мы собрались в ОВЦ внешних церковных связей, и Валентин Никитин говорит: слушайте, если вы духовный театр, вы должны быть русским. А русский духовный – это значит православный. Но мы же не могли назваться православным театром, время-то было очень сложное, коммунистическое. Да и Церковь тоже странно бы отнеслась к тому, что театр православный. Потому что слово «театр» многих очень настораживало.
Ц.: Лицедейство определённое.
Т. Б.: Да, лицедейство. Мы были между двух огней. И надо было найти какую-то «золотую середину», чтобы в результате и Церковь нас приняла, и профессионально мы могли состояться с таким сложным материалом, который доселе никто на сцену не выносил. Поэтому – Русский духовный. Мы имеем в виду, что это православный театр, это наше направление, наше стремление быть духовными, русскими, православными. В общем, всё как бы едино.
Ц.: Какие принципы были поставлены во главу угла при формировании репертуарной политики?
Т. Б.: В первую очередь – делать то, что нам хочется и нравится. А нам нравилось то, что тогда нельзя было делать. Но всё-таки как-то Господь дал силы, мы выстояли. Это не значит, что театр религиозный, что он должен ставить только евангельские темы, я имею в виду религиозные сюжеты, Библию разыгрывать. Нет, это всё должно быть в основе любого произведения, например русской классики, которую сейчас могут по-всякому поставить. Авторы должны иметь православную позицию, христианскую. Шекспир, например, тоже христианин. Вот эта нравственная позиция должна быть в основе всех произведений. И в комедии, и в трагедии, и в музыкальном спектакле, и даже в мюзикле.
Ц.: Чувствуете ли вы какую-нибудь определённую миссию своего театра?
Т. Б.: 30 лет прошло – конечно, уже чувствуем. Потому что вначале мы дерзали. Путь очень трудный. Самое первое выступление мы попросили, чтобы посмотрел владыка Питирим. А получилось так, что он не мог и поручил это отцу Иннокентию (Просвирнину).
Мы пришли в издательский совет Патриархии на Погодинской, где находился кабинет владыки Питирима. А отец Иннокентий, образованнейший человек, должен был принять нас. Мы говорим, что принесли сценическое действо «Светлое Воскресение». Он: «Ну, хорошо-хорошо, там вот актовый зал, давайте. У меня 15 минут времени, потому что меня раздирают по всем делам. Я буду уходить – вы, пожалуйста, не обижайтесь». Мы выходим… Мы тогда были втроем, с нами ещё Таня Синицына, Царствие ей Небесное. Это потрясающая певица. Она первая исполняла духовный фольклор – «Голубиную книгу». У неё был низкий очень красивый голос. Мы начали Евангелие, Гоголь «Выбранные места…», «Христианин идёт вперёд»… В это время в зале разливают чай, пьют, о чём-то переговариваются и ложками гремят. К отцу Иннокентию без конца подходят женщины, какие-то секретари. Звонки, телефон… Он их потихонечку отсылает, они опять к нему идут. И всё у нас на носу. Я, помню, готова была разрыдаться от ужаса. Потому что мы же в Патриархию пришли, а тут такое. В результате мы доиграли до конца. Отец Иннокентий не ушел. Он поднялся и говорит: «А теперь смотрите, какой нам урок преподал театр «ГЛАС»»… Оказалось, что у них был обеденный перерыв. Они пришли пообедать и заодно концерт посмотреть.
Ц.: Совместить приятное с полезным.
Т. Б: Да. А теперь, говорит, давайте все встанем и помолимся за Гоголя Николая Васильевича. Это было время, когда к Гоголю относились так себе – все эти «Вечера на хуторе», чертовщинка, мистицизм. Потому духовную прозу «Выбранные места из переписки с друзьями» не приняли в его времена, сказали, что Гоголь исписался. Отец Иннокентий после этого нас к себе в кабинет повёл. И вместо 15 минут, которые он собирался провести в зале, мы часа полтора, если не больше, были у него в кабинете. А у него библиотека – от пола до потолка. Он составлял Русскую Библию. Тогда вышло всего один или два экземпляра 7-го и 8-го томов. Он нам подарил.
Удивительно, что он нам говорил по поводу миссии. Мы в это время обращались в какие-то фирмы, то ли в Швейцарии, то ли в Швеции, где-то они нас увидели. Говорят: «Слушайте, вы попросите храм на Белорусской для театра, он пустует. А мы вас оснастим такой аппаратурой, какой вообще в России нет. Там и лазерные установки будут». А мы понятия ещё не имели, что это такое. «Но только будет у нас одно к вам условие: вы будете билеты продавать только за валюту и для иностранцев. Ну, мы – к отцу Иннокентию, говорим: вот, что делать? И он сказал: «Вы забудьте тот театр, который вы знали. (А мы же работали в Маяковке, в ТЮЗе, имели опыт в Москонцерте.) У вас будет совершенно другой путь. У вас будет очень трудный путь, потому что вы встали на борьбу с самой главной тёмной силой. Вы возрождаете русское Слово».
Ц.: Вот это и есть, наверное, своя миссия.
Т. Б.: Он говорит: «У вас будут такие искушения – будет очень тяжело. Но поверьте, что в самый последний момент, когда кажется, уже всё сорвалось, Господь вам будет помогать». Он нас так упредил. Мы говорим: приглашают, говорят – в валюте. У нас нет ни денег, ни помещения, ничего. Он сказал: «Послужите России, где-нибудь да найдутся люди». Он позвонил и сделал нам первую гастроль. Мы поехали в Норильск с постановкой «Детская Библия».
А спектакль начинался, вы знаете, с чего? Идёт церковное песнопение «Приидите и поклонитесь». А потом: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». Понимаете, сейчас думаешь: Господи, как же это мы так?.. В начале было Слово… Вот так мы и начали.
Ц.: Чем, на ваш взгляд, театр «ГЛАС» отличается от других театров Москвы?
Т. Б.: Может быть, тем, что у нас большинство авторских постановок. Я и Никита Сергеевич пишем пьесы, сценарии, инсценировки – как угодно можно назвать – на основе тех материалов, которые никогда не ставились. Мы открываем авторов, которые никогда не ставились. И это по репертуару, конечно, нас сильно отличает от других театров. У нас есть и классика. Сейчас мы поставили «Два брата» Лермонтова, например. Никто не ставил «Чёрную книгу» Геннадия Русского. Этого автора вообще не знают. Когда мы начали, он был неизвестен. Нам его книгу принёс батюшка. Мы, например, открыли Константина Леонтьева, русского философа, дипломата, и он изумительный писатель, который принял постриг с именем Климент. У нас «Дитя души» – труднейшая работа, которую надо было перевести на язык сцены. Мы сделали из неё пьесу.
Ещё у нас есть документальные спектакли. Постановка о Елизавете Фёдоровне. Мы же берём материалы о новомучениках, которые раньше были неизвестны. На театральной сцене этого не было. И вот до сих пор у нас, слава Богу, идёт с успехом эта постановка, обновлённая, с новыми материалами. Мы стали лауреатами фестивалей, Гран-при на фестивале за постановку, Гран-при за исполнение образа Елизаветы Фёдоровны. За «Русь Святую», Христоволюбивому воинству Российскому посвящается. Никто на сцене этого не сделает. Трудные очень материалы. Надо и понимать то, о чём ты говоришь. Должна быть определённая воцерковлённость труппы, актёров. Актёров тоже воспитывали. Тогда и школ не было воскресных. Такой вот труд внутри театра.
Ц.: Как вы видите будущее театра «ГЛАС»? Какие намечаются самые интересные премьеры?
Т. Б.: Нам самим это интересно. У нас до сих пор стоит проблема помещения. Любая постановка требует условий, а мы находимся в таких скудных… Сцена крохотная – даже все поместиться на ней не могут. Маленькая высота, нет глубины. И вот в таких условиях мы пытаемся делать интересные спектакли, выезжать… Были за рубежом, буквально весь сезон 2018-2019. Объездили Париж, Берлин, Варшаву, Белград. Только что из Риги приехали, из Белоруссии. То есть везде за рубежом нас принимают. В Париже выходят с представления, говорят: домой захотелось. В Берлине тоже. Однажды приехал кто-то и говорит: надо же было про вас узнать только в Париже!
Мы сокращали труппу. Новые законы, оптимизации, рыночные отношения в культуре. Потому что надо деньги считать. А творчество – это уж неважно, главное – были бы деньги. Кто на это идёт, тот, естественно, меняет репертуарную политику, потом и сам меняется в результате. Ещё сколько лет назад Юрий Мефодьевич Соломин сказал: чего мы так легли под зрителя? Понимаете, зритель воспитывается культурой и образованием. Образование пало, пала и культура. Ну и, значит, надо под них подстраиваться. А театр всё-таки должен нести миссию – вести людей вперёд. Мы же оканчивали театральный вуз Щепкина. Щепкина, который говорил: «Театр – храм для актёров. Священнодействуй или убирайся вон». Но сейчас как-то такой разброс идёт, что неприличное считается нормой, цензуры нет. Нецензурное тоже вроде как бы принято.
У нас готовится премьера по поэме Николая Мельникова «Русский крест». Благословил нас схиархимандрит Илий из Оптиной, который был духовником Мельникова. Очень трудно перевести поэтический материал на сценический язык. Но мы долго бились, тяжело нам это всё давалось. Надо только сейчас урегулировать взаимоотношения с авторскими правами, и мы уже в новом сезоне, после отпуска, будем играть этот спектакль. А закрываемся нашим юбилейным вечером в Малом театре на Ордынке 1 июля. И дальше у нас гастроли в Калининград. Едем туда ко Дню памяти великой княгини Елизаветы Фёдоровны 18 июля в Елисаветинский монастырь к матушке Елизавете Кольцовой. Дальше у нас ещё форум «Александрова гора», где мы тоже участвуем не первый год. Палаточный городок на месте рождения Александра Невского в Переславле-Залесском – «Александрова гора». Так что готовимся к юбилею святого благоверного князя. И работа идёт с молодёжью. Спектакль показываем. Это тоже нравится и организаторам, и ребятам. Дальше у нас идёт Германия. 2 октября нас приглашают на «Русские сезоны» Министерства культуры, которые будут проводиться впервые. Туда позвали лучшие коллективы России, Москвы, Петербурга. В том числе и мы имеем честь быть приглашёнными. В этом году мы повезём на большую сцену «Великую княгиню Елизавету Фёдоровну Романову». Там же её корни, она принцесса Гессен-Дармштадтская… Ещё покажем два небольших спектакля в Берлине. Дальше нас опять приглашают в Ставрополь на фестиваль Лермонтова со спектаклем «Два брата». И ещё ведем переговоры с Ригой, Даугавпилсом и Таллином. Вот так.
