Россия доказала, что при централизованной власти можно возродиться из небытия, Китай продемонстрировал, что процветание возможно и при жестких режимах. Растущая популярность центристов, консерваторов и национальных партий в ЕС говорит о кризисе демократии еще ярче и процесс отторжения все нарастает.
Любая система и любое явление всегда имеет свои изъяны и проблемы. Однако это почему-то не касается «демократии» американского образца, во всяком случае, если судить по англосаксонской прессе.
За десятилетия однополярного мира свои недостатки США и Европа научились надежно ретушировать, а преимущества выносить на первый план. В условиях всеобщего избирательного права говорить о проблемах было попросту невыгодно, поэтому демократия быстро стала прибежищем популистов, а они, в свою очередь, вместо исправления ошибок склонны были искать оправдания для «правильности» своих шагов.
До недавних пор оспорить такую политику было некому, однако с ростом влияния Москвы и Пекина, ситуация начала меняться.
Еще недавно Европа любила заявлять о себе как о самом стабильном континенте, теперь же Москва регулярно напоминает европейцам о том, что только лишь с 1989 по 2008 год, за два десятилетия здесь было создано и разрушено больше государств, чем в любом другом регионе мира.
Даже в период деколонизации Африки в 1960 году на свет появилось 17 государств, в «стабильной» же Европе 15 новых государств появились только на месте СССР, еще 7 — на месте бывшей Югославии и 2 — на месте Чехословакии. И это, не считая 4-х «непризнанных республик».
Годами Запад убеждал остальной мир в том, что институты демократии позволяют принимать максимально прозрачные и взвешенные решения, ведь формально действия страны обязан был легитимизировать народ. На практике же это приводило лишь к тому, что непопулярным шагам предшествовала масштабная информационная кампания, которая и склоняла граждан дать нужный ответ.
За последние 10 лет стало предельно очевидно, что американская демократия — это в первую очередь «демократия» капиталов. Несмотря на все полезные обществу гражданские институты, она прежде всего формирует преимущества для правящего класса и крупного бизнеса страны. В ее рамках у корпораций и политических функционеров действительно появляются рычаги влияния на решения государства, для людей же отводится роль наблюдателей.
Парадокс, но именно при «демократии» стала возможна ситуация, при которой власть может игнорировать мнение общества и быть полной противоположностью историческим и культурным традициям своего народа, что мы и наблюдаем в откровенном навязывании «общечеловеческих» ценностей, ЛГБТ-культуры, ювенальной юстиции и прочих шагов.
«Власть народа» не состыкуется с американской версией демократии еще и потому, что подменяет понятие прямых выборов. Так, в 2010 и 2014 годах Верховный суд США дважды выносил решения, снимавшие лимиты по размеру корпоративных вкладов в финансирование предвыборных кампаний. А в 2016 году американские олигархи-миллиардеры Чарльз и Дэвид Кох и вовсе публично заявили, что пожертвуют миллиард долларов тому кандидату, кто лучшим образом обеспечит их интересы на будущем посту.
Что же касается экспорта демократии в другие страны, то за три десятилетия однополярного мира отличия можно было найти лишь в масштабах гуманитарных катастроф, к которым эта «демократизация» приводила.
При этом стоит признать, что с точки зрения внутренней политики американская система сбалансирована, особенно в рамках институциональной организации. Страна представляет собой федерацию штатов, каждый из которых волен создавать свое локальное законодательство в части, не делегированной федеральному уровню. При этом, несмотря на огромный объем полномочий, которым распоряжается президент во внешнем мире, его возможности внутри страны существенно ограничены системой сдержек и противовесов.
На первый взгляд, это выглядит образцово, однако если прибавить к этому функционирующий в США лоббизм, в рамках которого политические функционеры легально «скупаются» транснациональными корпорациями, возникает вопрос, кто именно определяет курс страны и кто пытается направлять президента. Особенно это стало актуально после того, как Конгресс при Трампе резко расширил свои «внешнеполитические» полномочия. Как говорил о подобном двойном дне известный британский журналист Геральд Барри: «Демократия — это, когда вы говорите, что вам нравится, но при этом делаете, только то, что вам говорят».
Другая проблема европейской и американской демократии в последние годы показала себя на внутреннем поле. Оказалось, что система крайне уязвима для популистов и рекламщиков, для политических лидеров, умеющих манипулировать массами через колоссальный медийный аппарат.
Само формирование «однополярной» демократии осуществлялось таким образом, что популисты стали большинством не только в среде политиков, но и в сфере общественных деятелей. Как следствие, ахиллесовой пятой оказалась затрудненность в принятии и воплощении непопулярных решений. Достаточно было лишь заявить о необходимости сокращения пособий, сославшись на исчерпание средств, как тут же появлялся риск немедленного проигрыша выборов. Куда проще было воспользоваться отсутствием конкурентной силы и решить проблемы за чужой счет.
В итоге едва однополярный мир был сформирован, как тут же принялся организовывать переток средств. До президентства Джорджа Буша-младшего доходы обеспечивал бывший блок стран Советского Союза, но вскоре этого стало не хватать. Для компенсации обещанного роста благосостояния, а также для поддержания раздутых бюджетов министерств, каждому следующему президенту Америки приходилось надувать долларовые пузыри, организовывать «цветные» революции, вторжения и все активнее склонять партнеров к покупке американского госдолга.
Появление на сцене альянса Москвы и Пекина, в особенности его укрепление после 2018 года, резко изменило ситуацию, в результате один только резкий рост расходов на оборону в прошлом году ($54 млрд) потребовал от Трампа на 13,5% сократить финансирование образования, на 20,7% сельского хозяйства, на 16,2% здравоохранения и так далее. А поскольку использовать привычные методы через подрыв очередной страны — Венесуэлы, у Вашингтона не получилось, все свелось к очередным рекордным займам и введению пошлин против китайских и европейских товаров. Так еще одна витрина «демократии» оказалась разбитой.
Сегодня с еще более раздутыми бюджетами экономическая ситуация в США официально демонстрирует рост, однако его основу по-прежнему составляют высочайшие темпы внутренних и внешних заимствований. Сложность подобного положения прекрасно демаскирует сам Дональда Трамп, пытающийся ради латания дыр расширить арсенал «антидемократических» торговых войн за счет экспортного субсидирования, тарифов, введения выгодных для США технологических и экономических стандартов, девальвации курса национальной валюты и прочих нерыночных шагов…
Другими словами, истинной причиной для сегодняшнего всплеска противоречий между Москвой и Вашингтоном, США и Европой, а также Белым домом и КНР является вовсе не вопрос строя и не идеологических разногласий, хотя именно эта ширма по-прежнему преподносится во вне, а «американская» война элит, необходимость Вашингтона аккумулировать ресурсы накануне перехода к новому технологическому укладу. Вытекающий из этого вопрос конкуренции и желание вместо совершения непопулярных шагов (накануне выборов) снова за чужой счет решить свои проблемы.
По факту навязываемый миру «экспортный» вариант американской демократии является самой недемократической системой функционирования общества. Ведь, как известно, сугубо монетарные причины для вторжения в Ирак оправдывались планами немедленного введения демократических норм жизни. Длинная череда «цветных» революций и переворотов в Северной Африке и на Ближнем Востоке также прикрывалась идеей о проведении в арабском мире демократических реформ. Даже само восприятие демократии в XXI веке выродилось в формат универсальной индульгенции, используемой Вашингтоном и ЕС как оправдание в удобные политические моменты.
При этом «демократия» времен Холодной войны носила в себе не менее избирательный характер, однако ее темные стороны в те времена ретушировались сильней. Диктаторские режимы, которые дружили с Западом, публично получали право называться «свободными», а те демократичные страны что симпатизировали позиции СССР, напротив скрыто признавались враждебными всем «цивилизованным» принципам. В наши дни сегрегация по политическому строю лишь усилилась, однако реалии и двойные стандарты, благодаря глобальной сети, начали становиться достоянием общественности гораздо чаще.
Кроме того, после распада СССР демократия стала прикрывать совершенно иные процессы. Публично заявлялось, что величие страны в постидеологическом мире будет определяться размерами «Кремниевых долин» и способностью государств создавать среду для реализации человеческого потенциала, на практике же все сводилось к укреплению влияния бизнеса, а не к новой роли национальных государств.
В итоге сегодня рынок определяет в США весь порядок финансирования политических партий, а следовательно, и их курс. Вместо проведения народной воли, делегированной «депутатам» голосованием граждан, конгрессмены и сенаторы за деньги продавливают интересы бизнеса через лоббизм. Нигде это несоответствие демократическим нормам не проявляется так явно и очевидно, как в демократии США. В той самой «демократии», которая по определению должна быть властью народа.
По сути, противоборство двух сверхдержав, завершившееся в 1991 году, попросту сменилось экспансией нового захватчика, но под той же ширмой. Прикрываясь идеями либерализма, империями стали транснациональные банки и корпорации, за последние 30 лет руками США едва не воплотившие в жизнь развал института суверенных государств.
Демократия к 2019 году до такой степени перестала отвечать своему изначальному смыслу, что начала противоречить сама себе. Речь порой доходит до диаметральной путаницы в банальных терминах, когда в США либералом называют того, кто выступает за усиление роли государства и увеличение налогов с богатых, а в Британии таких людей наоборот приписывают к лагерю социалистов. Консерватор в США — это политик, выступающий за урезание прав правительства и расширение частного предпринимательства, а в Англии — так самоопределяется либерал.
Даже основополагающее правило классиков либерализма уже содержит в себе ответ на вопрос, что такое демократия, строй или удобный инструмент политики? В свое время Джон Милл написал: «Единственным основанием применения силы к другому члену цивилизованного сообщества, даже против его воли, является предотвращение ущерба другим», и нет никаких сомнений, что он прекрасно понимал: слово «ущерб» будет интерпретироваться странами по-разному. Так, как демократии будет удобно.
На практике в американской политической системе власть сегодня находится у того, кто имеет больше денег, а общие формы демократии определяет частный капитал. Эту простую истину подтверждает каждодневная практика западных обществ, со всеми вторжениями, революциями и торговыми войнами, бенефициарами которых все эти годы становились международные корпорации Европы и США.
На протяжении десятилетий официальные политологи, СМИ и другие апологеты Западного строя делали все, дабы выдавать эти минусы за плюсы. Но если успешный в XX веке проект позволял делать нечто подобное, то в XXI веке осуществлять это стало нелегко.
Ранее без всяких споров заявлялось, что, в отличие от недемократических государств, страны, выбравшие демократический путь развития, априори более развиты, однако сегодня государства Южной Азии, бурно растущая Индия и другие столицы этот тезис опровергают. В прошлом столетии считалось, что приход демократии всегда означает расцвет государств, но после утери необходимости создавать в пику СССР государства-витрины приход демократии стал отождествлять разгром.
Россия доказала, что при централизованной власти можно возродиться из небытия, Китай продемонстрировал, что процветание возможно и при жестких режимах. Растущая популярность центристов, консерваторов и национальных партий в ЕС говорит о кризисе демократии еще ярче, и процесс отторжения все нарастает.
Конечно же, это не значит, что из других режимов и политических систем не стоит брать самое лучшее, важно лишь понимать, что демократия не универсальная форма правления, у каждого государства есть своя специфика, и при импорте ценностей это важно осознавать.
Ссылка на источник
