Фото: Джавахадзе Зураб / ТАСС
Грузинская Православная Церковь сохраняет каноническое единство с Русской, однако мин замедленного действия под единство Православного мира в самой Грузии заложено немало
Автор:
Тюренков Михаил
Слова советской пропагандистской песни «есть у революции начало, нет у революции конца» идеально подходят к любой революционной ситуации в любой из современных стран. Особенно постсоветских. Взять, к примеру, ту же Грузию. Как начало лихорадить в апреле 1989-го, когда антисоветский митинг в центре Тбилиси приобрёл откровенно русофобский характер, так не прекращается до сего дня, когда выступление президента Межпарламентской ассамблеи Православия Сергея Гаврилова в стенах грузинского парламента спровоцировало волну протестов. Причём по одной-единственной причине: Гаврилов — русский депутат.
Грузинская русофобия, как и русофобия украинская, — вещь иррациональная. Да, у неё есть свои исторические обоснования, однако большинство из них мифологичны. Начиная с событий конца XVIII века, когда, согласно знаменитому Георгиевскому трактату 1783 года, Грузия (а точнее, объединённое грузинское царство Картли-Кахети) перешла под протекторат Российской империи, и заканчивая трагическими событиями новейшей, постсоветской истории (Грузино-абхазской войны 1992-93 годов и «Пятидневной войны» августа 2008 года в Южной Осетии).
«Такой-то царь, в такой-то год, вручал России свой народ…»
События рубежа XVIII-XIX столетий в грузинской историко-политической мифологии описываются исключительно как нарушение Георгиевского трактата со стороны России, лишение Грузии остатков суверенитета и как итог — её «завоевание» Российской империей в 1801 году. В русскоязычном учебнике истории Грузии даже сами главы, относящиеся к этому периоду, носят исключительно политизированные названия: «Завоевание Грузии Россией» и «Колониальная политика России в Грузии». Причём двумя главами далее — очевидный нонсенс в условиях «оккупации»: «Возвращение к Грузии её исторических территорий» в результате русско-иранской и русско-турецкой войн.
В реальности присоединение грузинских земель к Российской империи в те годы было единственно возможным решением, чтобы сберечь грузинский народ от персидских (иранских) и османских (турецких) вторжений и активного процесса исламизации, в значительной степени затронувшей грузинскую элиту. Добровольность этого присоединения подтверждается письмом последнего царя Картли-Кахети Георгия XII своему послу в Петербурге Гарсевану Чавчавадзе от 7 сентября 1799 года:
Предоставьте им всё моё царство и моё владение как жертву чистосердечную и праведную и предложите его не только под покровительство высочайшего русского императорского престола, но и предоставьте вполне их власти и попечению, чтобы с этих пор царство картлосианов считалось принадлежащим державе Российской с теми правами, которыми пользуются находящиеся в России другие области.
Однако нельзя не признать, что впоследствии политика русификации Грузии всё-таки имела место. В наибольшей степени она проявилась в 1811 году в очевидно ошибочном решении Святейшего Правительствующего Синода лишить Грузинскую Православную Церковь остатков автокефалии. С одной стороны, оно помогло укрепить ослабленные многовековыми иранскими и турецкими вторжениями епархии, монастыри и приходы Грузии, с другой — ввела в них внешнее управление.
С 1817 года экзархами Грузии становились исключительно русские архиереи, слабо знакомые с этнокультурными особенностями Грузинского Православия. Русификация затронула многие стороны богослужебной жизни, включая откровенную порчу древних грузинских фресок современной живописью, которую и сегодня можно увидеть во многих храмах и монастырях Грузии, включая знаменитый собор Светицховели в древней Мцхете — сердце Грузинской Церкви.
Ответная реакция грузинских националистов, зачастую подогреваемых с Запада, а также российскими революционерами, была далёкой от христианской. Так, в мае 1908 года в Тифлисе был убит экзарх Грузии, архиепископ Никон (Софийский). Следствие зашло в тупик, но среди подозреваемых в подстрекательстве оказались сторонники возрождения грузинской автокефалии, в том числе епископ Кирион (Садзаглишвили). Синодальным решением владыка был лишён сана и сослан, однако за отсутствием бесспорных доказательств в 1915 году его восстановили в сане и назначили епископом Полоцким и Витебским. Спустя два года именно епископ Кирион станет центральной фигурой грузинской церковной революции.
Этнофилетистская революция 1917 года
Стоит ещё раз подчеркнуть: Грузинская Православная Церковь является одной из древнейших Поместных Церквей и в XIX веке была лишена автокефалии несправедливо, а потому имела полное право на её восстановление. Однако все грузинские клирики получили свой сан в Русской Церкви и являлись её служителями, а потому должны были понимать, что возрождение автокефалии через раскол — беззаконно, антиканонично.
Тем не менее спустя всего 10 дней после крушения российской монархии, 12 (25) марта 1917 года, священнослужители грузинского происхождения в нарушение целого ряда церковных канонов созвали в Мцхете «собор», на котором самовольно объявили об отделении от Русской Церкви и удалили из Грузии русских архиереев. Полгода спустя, осенью 1917-го, ранее упомянутый епископ Кирион будет избран Грузинским Католикосом-Патриархом.
По сути, это была самая настоящая этнофилетистская революция. Напомним, «этнофилетизм» или, иначе, «филетизм» — националистическая ересь, анафематствованная на Константинопольском Поместном Соборе в 1872 году со следующей формулировкой:
Мы отвергаем и осуждаем племенное деление, то есть племенные различия, народные распри и разногласия в Христовой Церкви как противные евангельскому учению и священным законам блаженных отцов наших, на коих утверждена Святая Церковь, и которые, украшая человеческое общество, ведут к Божественному благочестию. Приемлющих такое деление по племенам и дерзающих основывать на нём небывалые доселе племенные сборища мы провозглашаем, согласно священным канонам, чуждыми Единой Кафолической и Апостольской Церкви и настоящими схизматиками.
То есть в Мцхете в марте 1917-го произошло то, что в наше время происходит на Украине: националистический раскол. Временное правительство признало провозглашение грузинской автокефалии, однако не определило её границы (значительная часть территорий, на которую тогда претендовали грузинские политические сепаратисты и церковные автокефалисты, оставалась этнически негрузинской). Священноначалие же Русской Церкви объявило Грузинскую «раскольнической» и разорвало с ней евхаристическое общение.
В течение дальнейшей четверти века грузинские иерархи активно сотрудничали с советскими раскольниками-обновленцами, а в определённые моменты и сами пытались проводить либерально-обновленческие реформы. При этом они отказывались признавать «тихоновские» (то есть подчиняющиеся Святейшему Патриарху Тихону и его преемникам) приходы, в основном русские и греческие по своему этническому составу. Такие приходы были в большинстве на территории Абхазии (включая закрытый в 1924 году русский Ново-Афонский Симоно-Кананитский монастырь, один из главных духовных центров Кавказа).
Разумеется, богоборческие гонения коснулись не только Русской Православной Церкви, но и отколовшейся от неё Церкви Грузинской. В числе грузинских новомучеников и исповедников и владыка Кирион (Садзаглишвили), убитый в 1918 году, и один из его преемников, владыка Амвросий (Хелая), проведший несколько лет в заключении. Вопрос об их почитании в Московском Патриархате остаётся открытым, в первую очередь в силу того, что эти архиереи скончались, пребывая в расколе. Каноническое положение Грузинской Православной Церкви было урегулировано лишь в 1943 году при непосредственном участии… Иосифа Сталина.
«Сталинская» автокефалия Грузинской Церкви
Как известно, в год коренного перелома в Великой Отечественной войне советское правительство значительно изменило своё отношение к Русской Православной Церкви. Историки по-разному оценивают причины этих перемен, но факт остаётся фактом: в ночь с 4 на 5 сентября 1943 года Иосиф Сталин принял в Кремле Местоблюстителя Патриаршего престола, Митрополита Московского и Коломенского Сергия (Страгородского) и митрополитов Ленинградского Алексия (Симанского) и Киевского и Галицкого Николая (Ярушевича). То есть практически всю полноту священноначалия Русской Церкви (абсолютное большинство других иерархов находились в тюрьмах, лагерях или уже в мученических венцах).
Итогом этой кремлёвской встречи стала легализация Московского Патриархата, долгожданное избрание самого Патриарха Московского и всея Руси, а также некоторое облегчение жизни верующих. В то же время советское правительство стало сильнее контролировать жизнь Церкви, а также навязывать ей свою волю. Одним из проявлений этой воли стало признание Русской Православной Церковью грузинской автокефалии и восстановление между нашими Церквами евхаристических отношений. Уже 19 ноября 1943 года наш Синод вынес определение:
Ввиду того, что Святейший Патриарх, Католикос Грузии, от лица грузинской иерархии, клира и паствы засвидетельствовал неизменную решимость Грузинской Церкви как в прошлом, так и в настоящем и будущем пребывать в православной вере… признать… молитвенное и евхаристическое общение между обеими автокефальными Церквами-Сестрами, Русской и Грузинской, к нашей общей радости, восстановленным… просить Святейшего Патриарха, Католикоса Грузии, приняв православные русские приходы в Грузинской ССР в своё архипастырское окормление, предоставить им сохранять в своей богослужебной и приходской практике те порядки и обычаи, которые они наследовали от Русской Церкви…
То есть Московский Патриархат пожертвовал к тому времени уже крайне немногочисленными русскими приходами на территории Грузии. В том числе в Абхазии, которая в 1931 году вошла в состав Грузинской ССР, в результате чего началась её интенсивная грузинификация, приведшая к тому, что абхазы на стали этническим меньшинством. Это же коснулось и территории Южной Осетии, хотя в Цхинвальском регионе церковная жизнь до революции была малоактивной (в самом Цхинвале большинство населения составляли иудеи).
Таким образом, Грузинская Православная Церковь исключительно благодаря сталинской национальной и религиозной политике охватила своей канонической территорией всю Грузинскую ССР. И если бы не «парад суверенитетов» конца 1980-х — начала 1990-х годов, так бы оставалось и по сей день. Однако всплеск грузинского национализма вызвал ответную реакцию в абхазском и осетинском народах. Только если грузины устремились к отделению от СССР, то абхазы и южные осетины, напротив, пожелали остаться в составе единого советского государства, но вернуть себе статус союзной республики (как это было до 1931 года).
К слову, именно абхазские центростремительные устремления вызвали всплеск грузинского сепаратизма, выплеснувшегося в масштабные тбилисские волнения апреля 1989 года, где антисоветские лозунги уже соседствовали с откровенно русофобскими. Волнения были жёстко подавлены (уровень жестокости сильно преувеличен — миф об убитых «сапёрными лопатками» до сих пор является одним из главных русофобских доводов грузинских националистов), но именно это стало началом конца Советской Грузии.
Постсоветская «Великая схизма»
Попытки советских властей остановить грузинский сепаратизм оказались не просто неэффективными, но и вызвали всплеск кровопролития. Грузино-осетинский и грузино-абхазский конфликты вылились в настоящие войны, в результате которых грузинское духовенство, занявшее позицию только одной воюющей стороны, было вынуждено покинуть территории Абхазии и Южной Осетии. В итоге в обеих республиках церковная жизнь стала налаживаться в отрыве от Грузинской Православной Церкви.
Наиболее показательна ситуация в Абхазии. Здесь единственный священник абхазского происхождения Виссарион Аплиаа прекратил поминовение за богослужениями Грузинского Патриарха, начав поминать Патриарха Московского и всея Руси. Канонически это действие является небезупречным, однако в сложившихся условиях — единственно возможным. В итоге в Русской Православной Церкви для помощи отцу Виссариону были рукоположены несколько абхазов, которые были командированы на территорию Абхазии, но продолжают оставаться клириками Московского Патриархата (за исключением двух ушедших в раскол и создавших в абхазском Ново-Афонском монастыре свою националистическую секту «Священная митрополия Абхазии»).
Всё это вызвало волну возмущений в Грузии, однако в Грузинской Патриархии осознали патовость ситуации и не стали запрещать в священнослужении и извергать из сана отца Виссариона, а также разрывать евхаристические отношения с Русской Церковью. В свою очередь, в Московской Патриархии продолжают признавать Абхазию и Южную Осетию канонической территорией Грузинской Церкви. Хотя тот же отец Виссарион Аплиаа в комментарии Царьграду выразил своё убеждение, что Абхазия включена в её состав неканонично:
«Абхазская Церковь никогда не входила в состав Грузинской, за исключением советского периода, когда это было сделано сталинским решением, которое не имело канонической силы и только вынужденно было признано священноначалием Русской Православной Церкви. А потому для нас, православных христиан Абхазии, грузинские притязания никакого значения не имеют. Куда важнее для нас решение Всероссийского Поместного Собора 1917-1918 годов и лично нашего великого святого — Святителя Тихона, Патриарха Московского, который не признал прав Грузинской Церкви на территорию Абхазии. Ну и, конечно, нашу ситуацию нельзя сравнивать с украинской. На Украине сегодня раскалывают братьев-славян, мы же, абхазы, с грузинами этнически совершенно разные».
Увы, всё происходящее сегодня как на Украине, так и на территории бывшей Грузинской ССР, — яркий пример того, что националистическая политика крайне опасна для духовного единства православных народов. Все мы, русские и грузины, абхазы и осетины, — чада Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви. Несмотря на наши очевидные этнокультурные различия и их великую ценность, нам должно быть абсолютно всё равно, кровь каких народов течёт в жилах тех православных архипастырей, кто занимает патриаршие и епископские престолы.
Полтора столетия назад, во второй половине XIX века, великий русский консервативный мыслитель Константин Николаевич Леонтьев высказал, казалось бы, парадоксальную мысль. Но именно она сегодня крайне важна для понимания вселенского смысла Православия, чуждого любой националистической политической розни:
«Если бы в Тибете или в Бутане господствовало среди каких-нибудь монголов древнее Православие, если бы далай-лама был православный Патриарх самой чистой монгольской крови, то такие монголы и такой далай-лама должны бы быть нам неизмеримо дороже всей массы славянского эгалитарно-либерального многолюдства…»
К слову, такой же позиции придерживается и президент Межпарламентской ассамблеи Православия Сергей Гаврилов, чьё пребывание в Грузии и выступление в Грузинском парламенте вызвало сегодняшнюю русофобскую смуту в Тбилиси. К сожалению, грузинские националисты как столетие назад, так и сегодня прислушиваются исключительно к «зову крови», забывая о нашем духовном единстве, ценность которого много выше, чем пресловутая «этническая гордость».
Завершить же хотелось бы словами первоверховного апостола Павла, который в своём Послании к Колоссянам высказал мысль, словно обращённую непосредственно к сегодняшней ситуации и тем, кто сегодня на улицах древнего Тбилиси выкрикивает русофобские лозунги:
А теперь вы отложите всё: гнев, ярость, злобу, злоречие, сквернословие уст ваших; не говорите лжи друг другу, совлекшись ветхого человека с делами его и облекшись в нового, который обновляется в познании по образу Создавшего его, где нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но всё и во всём Христос.
