Владимир Познер: Для меня – это люди «высшей пробы»
– Этот страх, что я поступлю по совести, но завтра останусь без работы и мне нечем будет семью кормить, он очень понятен, наверное, многим. Что бы вы посоветовали, опираясь на свой опыт, людям, которые не популярны, неизвестны, живут не в Москве, понимают, что не могут ни на что повлиять, но внутренне несогласны с происходящим? Насколько этот страх оправдан, по-вашему? Или когда закрываются одни двери, то обязательно открываются другие?
– Я думаю, что этот страх абсолютно оправдан, особенно в регионах. Если человека выбросят с одной из немногих телевизионных станций, которые есть в этом городе, – у него не будет работы другой.
– Я даже не о телевизионщиках, а вообще о людях. Скажем, обычный госслужащий в небольшом городке, он не согласен с ситуацией, он чувствует, что не согласен с Путиным, не согласен с властью, но у него работа и семья. Оправдан ли этот страх, или вам кажется, что если человек решается делать этот шаг, то обязательно потом открываются другие возможности, в том числе для заработка?
– Не считаю, что обязательно открываются. Я считаю, что этот страх оправдан. Считаю, что люди, которые несмотря на это идут на конфликт, для меня – это люди «высшей пробы», вызывающие у меня восхищение. Потому что, по сути дела, в нашей стране сегодня им некуда повернуться. Обращаться в суд куда-то – это смешно. Их могут не то что физически уничтожить, но фактически лишить всего и представить в качестве каких-нибудь американских наймитов или еще что-нибудь в этом духе.
Поэтому я считаю, что страх этот оправдан абсолютно и что люди, которые несмотря на этот страх и испытывая его, – потому что человек, который не испытывает страх – это совсем другое, которые испытывают его, преодолевают и говорят «нет» – я перед ними шляпу снимаю.
– Вы не такой?
– Я сейчас в таком положении, когда я легко могу это сделать. А вот сделал бы я это тогда, давно – не знаю. Сегодня я обеспеченный человек, и если я лишусь работы, я не окажусь на паперти с протянутой рукой и у меня есть разные возможности, поэтому это не корректное сравнение. А вот если бы мне было 28–32 года… я не знаю.
Из интервью Владимира Познера Алексею Пивоварову
