Фото: Irina N / Shutterstock.com
В Республике Северная Осетия – Алания участились нападки на православных христиан со стороны представителей «традиционной осетинской религии», зачастую именуемой «неоязыческой»
Автор:
Тюренков Михаил
17 июля, в день расстрела последней Царской семьи, святых царственных страстотерпцев, в городе Владикавказе прошёл многочисленный «царский» крестный ход. Это событие, значимое для всех православных людей, вызвало очередной всплеск антихристианских выступлений представителей так называемой традиционной осетинской религии, которую многие публицисты не без оснований именуют «неоязыческой сектой».
Представители Русской Православной Церкви в социальных сетях и блогосфере подверглись самой настоящей травле, сопровождаемой многочисленными оскорблениями, издевательствами и даже угрозами. Это вызвало ответную реакцию православных христиан Республики Северная Осетия – Алания, обратившихся к архиепископу Владикавказскому и Аланскому Леониду с открытым письмом, в котором, в частности, было сказано:
Мы, православные жители Алании, заявляем, что в течение нескольких последних лет в республике с молчаливого одобрения властей происходит жёсткое давление на Православную Церковь и православных христиан. По сути, осуществляется рейдерский захват древнего христианского наследия на идеологическом и материальном уровне. Более того, мы считаем, что дискриминация в отношении христиан связана с идейными установками руководства Республики Северная Осетия – Алания, которые оно формально прикрывает заявлениями о важности празднования 1100-летия Крещения Алании.
Это письмо вызвало серьёзный общественный резонанс, в результате чего 28 июля глава республики Вячеслав Битаров провёл совещание с представителями общественных и религиозных организаций, по итогам которого было принято решение создать республиканский Межконфессиональный совет. В свою очередь правящий архиерей Владикавказской и Аланской епархии Русской Православной Церкви архиепископ Леонид сделал предельно жёсткое заявление:
«Обращаюсь к широкой общественности и тем людям, которые пытаются раскачать ситуацию. Пока я правящий архиерей Владикавказской и Аланской епархии, пока я возглавляю эту кафедру, я не дам разорвать духовную и государственную пуповину, которая связывает наше великое Отечество – Россию – с нашей малой родиной Осетией. И более этого, я не допущу, чтобы Осетию вталкивали в каменный век язычества».
Но действительно ли ситуация столь серьёзная? И что на самом деле представляет собой так называемая традиционная осетинская религия – исконную традицию этого древнего кавказского народа или экстремистскую секту с тенденцией к политическому сепаратизму? Разобраться в этом Царьграду помог известный осетинский историк и религиовед, старший научный сотрудник Института истории и археологии Республики Северная Осетия – Алания Михаил Мамиев.
* * *
Царьград: Михаил Эрнестович, в открытом письме архиепископу Владикавказскому и Аланскому Леониду православные верующие Республики Северная Осетия – Алания обозначили обеспокоенность нападками со стороны представителей так называемой традиционной осетинской религии на христиан и христианство. Насколько, на Ваш взгляд, это беспокойство оправданно и с чем связаны последние неоднократные публичные оскорбления православных Осетии?
Владимир Легойда: К чему зовет нас мода на язычество?
Михаил Мамиев: Действительно, такое письмо появилось как ответ на довольно продолжительный прессинг со стороны лиц и организаций, позиционирующих себя в качестве сторонников и последователей «традиционной религии». Упомянутые нападки касались не только православных мирян и духовенства, но и самого правящего архиерея Владикавказской и Аланской епархии, и Патриарха Кирилла, и Русской Православной Церкви, и Православия как такового.
Уровень, с позволения сказать, критики и полемики можно проследить в социальных сетях и на различных интернет-ресурсах. Кроме того, в последнее время обозначилась ранее не наблюдавшаяся практика препятствования православному паломничеству к средневековым аланским храмам и особенно агрессивное постулирование «чуждости» Православия для осетинской культуры. Всё это вызвало вполне ожидаемую реакцию со стороны наиболее активной части православных верующих, которые в современной форме – через соцсети – публично обратились к своему правящему архиерею.
Скажу откровенно, лично мне не нравятся подобный стиль и методы информирования, но, к сожалению, они стали частью реальности современного общества, и архиерей был обязан отреагировать на довольно жёсткий публичный запрос своей паствы. Обратите внимание: он полностью сохранил контроль над ситуацией внутри православной части общества, то есть сферы своей юрисдикции. Притом что среди недовольных христиан немало молодёжи. Обращение архиепископа к главе республики и включение его в разрешение сложившейся ситуации совершенно логично и безальтернативно. Результаты разрешения произошедшего кризиса зависят теперь во многом от уровня и характера сотрудничества руководства республики и епархии.
Важно отметить, что всё произошедшее было вполне ожидаемым и давно требовало превентивных мер со стороны правоохранительных органов. Лично у меня, как гражданина нашей страны, возникает вопрос: почему соответствующие организации, существующие для соблюдения законности и порядка на чётко обозначенной им территории, допустили регулярные, происходившие из года в год провокации, направленные против православных граждан и приведшие в итоге к этому кризису?
Ц.: Что представляет собой эта так называемая традиционная осетинская религия, противопоставляемая Православию? Насколько можно говорить об аутентичной религиозной традиции и можно ли её сравнить со славянским неоязычеством – новоделом, не имеющим реального отношения к дохристианским традициям Древней Руси?
М. М.: Мне не нравится термин «язычество», как ненаучный и не передающий существа происходящих процессов. Тем более что осетинская народная традиция отличается последовательным единобожием. Но мы, к сожалению, не располагаем альтернативным термином, обозначающим подобные квазирелигии, возникающие в секуляризированных современных обществах, в особенности на территории постсоветского пространства. К этому же типу относится и декларируемая «традиционная» (варианты: «исконная», «истинная») осетинская религия, навязываемая современному обществу. Её последователей обычно называют традиционалистами, хотя к собственно традиционной культуре они имеют весьма опосредованное отношение.
По сути, это продукт современного искусственного конструирования, имеющий весьма отдалённое отношение к народной религиозной культуре. Вполне естественная оторванность его создателей от народной традиции приводит к сознательным и неосознаваемым подменам, которые отвечают личным представлениям и интересам их конструкторов и толкователей. Неслучайно среди идеологов этого движения нет согласия по базовым вопросам: определения сущности Бога, Небесных сил, места и значения человека в системе мироздания и так далее.
Полная путаница и в выборе опорных текстов и понятий. Например, эпические сказания могут использоваться в качестве религиозных текстов, а нормы традиционного этикета – в виде религиозных заповедей. Нередки и в принципе нереализуемые предложения коллективного формулирования основных положений «древней религии» – с привлечением учёных и других представителей интеллигенции.
Интересно, что некоторые научные работники принимают участие в подобном проектировании. Вряд ли возможно найти двух идеологов, способных сформулировать более или менее схожие представления о существе той «древней религии», сохранить которую они предлагают нашему обществу. Показательно и отсутствие её общепринятого названия или хотя бы названия, которое бы было известно лет 20-30 назад. Объединяет же идеологов и последователей подобного «традиционализма», не отличающихся особой религиозностью, резко отрицательное отношение к христианству.
Говоря по существу, мы крайне мало знаем о дохристианской аланской религии, а её изучение – задача крайне важная и нужная, но она должна решаться на основе изучения реальных источников, силами специалистов-профессионалов.
Ц.: А с другой стороны, каково значение для осетинского народа Православия и Православной Церкви?
«Святая правда»: Неоязычество
М. М.: Колоссальное! Православие, становясь государственной религией, во все века и во всех странах стимулировало дальнейший рост культуры, выводило общество на качественно новый этап исторического развития. И Алания не была исключением. После своего Крещения, произошедшего в первой четверти X века, Алания стала неразрывной частью восточнохристианской цивилизации и достигла зенита своего могущества: письменность, храмовое строительство, развитая городская культура, торговля, сильная армия, престиж на международной арене – всё это неразрывные составляющие раннесредневекового Аланского христианского государства.
Вопреки устаревшим клише советской эпохи, современные научные данные показывают, что принятое из Византии Православие было широко воспринято аланским обществом, став неотъемлемой частью его древней культуры. Существовавшая монотеистическая религиозная традиция органически соединилась с восточным христианством, создав феномен Аланского Православия, в основе которого лежит гармоничное соединение церковной ортодоксии с родной скифо-сармато-аланской традицией.
После разрушения Аланского государства, произошедшего в конце XIV века, и последовавшей трёхвековой изоляции Аланское Православие трансформировалось, оформившись в так называемое народное христианство. Но именно христианское государственное прошлое легло в основу цивилизационного выбора аланского общества середины XVIII века, сделанного в пользу России – преемницы Византийской империи, с быстрой и сравнительно безболезненной интеграцией Алании в Русский мир.
Возобновление письменной традиции, появление школьного образования, военной и научной интеллигенции, литературы, капитализация общества, оформление национальной культуры – всё это звенья стремительного процесса навёрстывания упущенного в период фактической изоляции страны. Подавляющее большинство выдающихся деятелей аланской культуры этой эпохи исповедовали Православие. Собственно, именно аланская христианская культура, как неразрывное соединение Православия и индо-иранской традиции, и лежала в основе произошедшего возрождения Алании и её возвращения в современную мировую цивилизацию.
Ц.: Верно ли, что некоторые осетинские «традиционалисты» занимают серьёзные общественные должности? Насколько они вообще влиятельны в республике? Имеется ли статистика, как много жителей Северной Осетии считают себя приверженцами подобного «традиционализма»?
М. М.: Ещё раз о терминологии. Если мы говорим о традиционализме как о приверженности к традиции, как о части современной аланской (осетинской) культуры, в том числе и религиозной, то надеюсь, что все наши чиновники, включая и руководителей республики, – последовательные традиционалисты. Подлинные традиционалисты. Если же говорить о «традиционализме» как термине, обобщающем различные названия и варианты конструируемой «осетинской» квазирелигии, то, думаю, их присутствие во власти сильно преувеличено.
К сожалению, общей статистики, во всяком случае в открытых источниках, нет. Иногда её пытаются получить, основываясь на опубликованных данных опросов, но некорректно заданные вопросы делают полученную информацию малодостоверной. Обычно вероисповедание подавляющего большинства осетинского населения Алании-Осетии определяют как Православие, ислам и традиционная религия, отмечая необычную для Северного Кавказа поликонфессиональность внутри одного народа. Но это упрощает и искажает существующую религиозную ситуацию.
В основе религиозности осетинского народа лежит собственная монотеистическая традиционная религиозная культура, и определение конфессиональной принадлежности внутри осетинского общества происходит через осмысление возможности интеграции той или иной религиозной системы с существующей религиозной культурой, что находится в прямом соответствии с присущим осетинскому менталитету интернационализмом и веротерпимостью. Поэтому межконфессиональное разделение осетин условно и в полной мере может быть отнесено лишь к неофитским и сектантским группам, к которым можно причислить и так называемых традиционалистов, составляющих абсолютное меньшинство общества.
Ц.: Существует ли опасность политизации так называемого осетинского традиционализма в виде сепаратизма и иных форм политического экстремизма?
М. М.: Безусловно, происходит очередная попытка навязать их Осетии-Алании. Об этом можно судить даже по изменениям в риторике социальных сетей за последние несколько лет. Православная Церковь – исторически один из основополагающих факторов обеспечения стабильности в России. Поэтому дестабилизация ситуации через дискредитацию Церкви в Осетии-Алании, единственной православной республике, расположенной в самом центре Кавказа, будет иметь последствия, выходящие далеко за рамки межконфессиональных дискуссий.
Святая правда: Язычники XXI века
Ошибочно думать, что за происходящими деструктивными процессами не стоят заинтересованные, в том числе международные, силы. На это, в частности, указывают и некоторые хорошо прослеживаемые закономерности. Атаки на Церковь в Осетии-Алании резко усилились именно после укрепления Владикавказского благочиния, а затем и образования отдельной Владикавказской епархии. Это знаменовало начало интеграции Церкви в существующее культурное пространство и реализации проектов, направленных на развитие национальной культуры.
Другими словами, укрепление позиций Православия и Русской Православной Церкви в современном осетинском обществе, представители которого составляют подавляющее большинство православной паствы в епархии, вызвало широкую и теперь уже не затихающую реакцию со стороны идеологов так называемого традиционализма. Затем, в 2011-м и 2015 году, предпринимались попытки использования внутрицерковных кризисных ситуаций для организации внутреннего раскола среди православных граждан и провоцирования конфликта между Церковью и светскими властями в республике. Сейчас атака «традиционалистов» вновь провоцирует очередное столкновение руководства республики и Владикавказской епархии.
Всё это сказывается на взаимоотношениях и репутации Церкви и государства, сотрудничество между которыми более чем важно на территории любого субъекта Российской Федерации, а тем более – на Кавказе. Интересно, что в качестве рычага дестабилизации используется готовящийся юбилей общефедерального масштаба – 1100-летие Крещения Алании, стратегический проект, мешающий заинтересованным силам.
Подчеркну: межконфессиональный конфликт не может рассматриваться как самоцель. Это определённый инструмент и промежуточный этап в общем процессе дестабилизации, с последующим изгнанием русского населения, «избавлением» от федерального центра (о чём уже можно прочесть в социальных сетях) – словом, всем тем, что мы уже наблюдали в некоторых субъектах страны с конца 80-х годов XX века.
Ц.: Какие формы противодействия упомянутой радикализации Вы считаете наиболее эффективными? Необходимо ли поднимать эту проблему на общецерковном и общегосударственном уровне?
М. М.: На данном этапе решение этой проблемы лежит полностью на правоохранительных органах, и мне непонятна проявляемая ими пассивность. Хорошо известно, что осетинское общество с его исторической принадлежностью к восточнохристианской цивилизации отличается интернационализмом и веротерпимостью. Поэтому постепенно наметившееся общественное отторжение навязываемого «традиционализма» совершенно предсказуемо привело к провоцированию радикализации этих попыток, со стремлением взломать выработанную веками ментальную защиту.
Правоохранителями не было предпринято никаких видимых действий по предотвращению усиливающейся радикализации этого, повторюсь, ожидаемого процесса. Теперь мы не видим необходимых действий по его максимально жёсткому пресечению с оперативным и неотвратимым наказанием виновных. А ведь проблема с так называемым традиционализмом выходит далеко за республиканские и даже региональные рамки – речь идёт о вопросе национальной безопасности. Поэтому возникает закономерный вопрос об уровне компетентности соответствующих структур.
Но хочется надеяться, что из сложившейся ситуации будут сделаны необходимые выводы и всё произошедшее станет последним эпизодом совершенно не характерного для Осетии-Алании обострения межрелигиозных отношений.
