Фото: Free Wind 2014 / Shutterstock.com
Великой Победы 1945 года никогда бы не было, если бы наши предки шли в бой под лозунгами «мировой революции» и «научного атеизма»
Автор:
Тюренков Михаил
Пасхальная радость Воскресения Христова соединяется ныне со светлой надеждой на близкую победу правды и света над неправдой и тьмой германского фашизма, который на наших глазах сокрушается соединённой силою наших доблестных войск и войск наших союзников. Преклоняясь пред изумительными подвигами русских воинов, полагающих за наше счастье жизнь свою, и радуясь грядущей победе над исконным врагом русского народа, усугубим эту радость благодарным воспоминанием победы Христа над адом и смертью и дарования нам этой победой вечной радости в невечернем дни Царствия Своего.
Эти слова Пасхального приветствия Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия (Симанского) прозвучали во всех храмах Русской Православной Церкви 6 мая 1945 года. В тот день Светлое Христово Воскресение совпало с днём великомученика Георгия Победоносца, небесного покровителя всех православных воинов, и кануном безоговорочной капитуляции гитлеровского Третьего рейха. В те дни ещё обильно лилась кровь (так, 6 мая только начиналась Пражская операция, унёсшая жизни более 10 тысяч наших воинов), но уже всем было ясно: самое страшное зло в человеческой истории повержено.
«Церковь Христова благословляет православных на защиту Родины»
А без малого четырьмя годами ранее, 22 июня 1941 года, предшественник Святейшего Патриарха Алексия I на Патриаршем престоле (а на тот момент — его Местоблюститель) Митрополит Московский и Коломенский Сергий (Страгородский) обратился к верующим с иными, но столь же обнадёживающими и ободряющими словами:
Повторяются времена Батыя, немецких рыцарей, Карла Шведского, Наполеона. Жалкие потомки врагов православного христианства хотят ещё раз попытаться поставить народ наш на колени пред неправдой. Но не первый раз приходится русскому народу выдерживать такие испытания. С Божиею помощью и на сей раз он развеет в прах фашистскую вражескую силу. Церковь Христова благословляет всех православных на защиту священных границ нашей Родины. Господь нам дарует победу…
Эти слова были произнесены задолго до сталинского воззвания с неожиданно выплывшим из семинаристской юности вождя церковным обращением «братья и сестры». Но пока Сталин молчал, Русская Церковь, несмотря на тяжелейшее положение (накануне войны на территории РСФСР действующими оставалось лишь около сотни православных храмов, а абсолютное большинство архиереев Московского Патриархата либо находились в тюрьмах и лагерях, либо уже оказались в числе новомучеников), встала на защиту Отечества.
Отечества, которое, несмотря на идеологические аббревиатуры «СССР», «РСФСР», «ВКП (б)», «НКВД» и т. д. и т. п., оставалось той самой исторической Россией, которая вот уже несколько столетий была главной православной державой мира. Тем самым Третьим Римом, который для православных христиан оставался «последним окопом», по словам недавно почившего русского историка Николая Лисового, символизировавшим одно: «Отступать некуда, если нас не станет, то и Православия не станет».
Церковь и война: служение и борьба
Наверное, такие же мысли были и у владыки Сергия, человека, лояльно относящегося к советской власти, однако неоднократно этой властью обманутого. Когда-то, ещё в 1927-м, в условиях жесточайших антицерковных гонений он выпустил печально известную «Декларацию» — послание «Об отношении Православной Российской Церкви к существующей гражданской власти». Этот документ внёс серьёзное разделение в церковную среду, однако позволил на время ослабить давление на православных христиан:
«Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой — наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи. Всякий удар, направленный в Союз, будь то война, бойкот, какое-нибудь общественное бедствие или просто убийство из-за угла, сознаётся нами как удар, направленный в нас…»
К сожалению, «декларация» митрополита Сергия не остановила волны «Большого террора», унёсшей жизни тысячи православных священнослужителей, зачастую «виновных» лишь в том, что не отреклись от сана. Тем не менее даже после страшных 1937-1938 годов абсолютное большинство верующих продолжали «сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной». И в 1941-м встали в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии, которая воспринималась ими отнюдь не как защитница идей Третьего Интернационала, но как армия русская, защищающая не марксистско-ленинские идеи и несущая на своих штыках не пожар «мировой революции», но национальное освобождение. Такое же, как и в Отечественной войне 1812 года.
«Мужественный образ наших великих предков»
Бесполезность марксизма в деле защиты Родины отлично понимал и Сталин, который после долгой паузы 3 июля 1941-го выступил с речью, в которой ни разу не были упомянуты ни коммунизм, ни марксизм, ни «научный» атеизм. Вместо этого фактический глава советского государства вспомнил победы минувших лет: «Гитлеровская фашистская армия также может быть разбита и будет разбита, как были разбиты армии Наполеона и Вильгельма». А уже 7 ноября того же года, во время страшной битвы за Москву, Сталин в очередной своей речи вспомнил не только церковное «братья и сестры», но и русских героев былых веков. В том числе прославленного Русской Церковью в лике святых благоверного князя Александра Невского (Димитрий Донской тоже будет канонизирован, но только в 1988 году):
Война, которую вы ведёте, есть война освободительная, война справедливая. Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков: Александра Невского, Димитрия Донского, Кузьмы Минина, Димитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова!
Эти деяния советских властей породили в народе своеобразную национал-большевистскую мифологию. Многие надеялись, что власть в корне изменится, что пролетарский интернационализм заменят русским патриотизмом, а перед Церковью будет принесено покаяние. В этой связи даже появилась легенда, что по указанию Сталина в ноябре или декабре 1941-го Москву на самолёте облетел чудотворный образ Пресвятой Богородицы (в разных версиях — Тихвинская, Казанская или Владимирская икона). Правда, ни один исторический источник этого не подтверждает.
А между тем Русская Церковь с первых дней войны активно включилась в патриотическую деятельность, причём помогая Красной Армии не только молитвенно. Так, уже 23 июня 1941 года по предложению митрополита Алексия (Симанского) приходы Ленинграда начали сбор пожертвований в Фонд обороны и для советского Красного Креста. Во всех православных храмах начался «кружечный» сбор «на оборону страны». К слову, в это же самое время глава украинских униатов (греко-католиков), митрополит Андрей (Шептицкий) благословил действия бандеровцев и оккупационных немецких властей, в том числе расправы над местным неукраинским населением.
В какой-то степени это начало влиять и на отношение советских властей к Церкви. Так, 16 августа 1941-го в газете «Правда» впервые за всю её историю появилась положительная публикация о православном духовенстве и его патриотической деятельности. Однако в эти же самые дни по богоборческой инерции продолжались единичные аресты и даже расстрелы священнослужителей. Правда, за публичное проявление веры уже не наказывали: так, 4 сентября 1941-го три православные женщины Крестным ходом обнесли вокруг Московского Кремля икону Божией Матери «Державная».
Более того, в это же время были закрыты антирелигиозные периодические издания, а деятельность трагически известного Союза воинствующих безбожников Емельяна Ярославского (Минея Губельмана) — приостановлена. Сложно сказать, сколько загубленных душ было на «коллективной совести» этой структуры. Власти же просто прагматически осознали, что в период военного времени тратить деньги на атеистическую макулатуру и зарплаты многочисленных пропагандистов безбожия — нерационально. Впрочем, и после войны в услугах Союза воинствующих безбожников Сталин больше не нуждался, и организация была официально распущена в 1947 году.
«Да поразит праведный Судия Гитлера и всех соумышленников его»
Некоторые либеральные и леворадикальные антицерковные мифологизаторы пытаются доказать, что нацистские власти также создавали режим благоприятствования для Православной Церкви. Да, в первые месяцы войны часть православных храмов была открыта оккупантами в пропагандистских целях. Однако уже очень скоро гитлеровцы осознали, что русские православные люди отнюдь не жаждут такого «освобождения», и начали репрессии в отношении духовенства и верующих.
Так, по материалам Государственного архива России, опубликованным на официальном сайте ГАРФ в рубрике «Ущерб, причинённый Русской Православной Церкви в годы Великой Отечественной войны», после освобождения подмосковного города Вереи местный священник отец Андрей Соболев увидел в местном храме такую ужасающую картину:
Придя в Верейский собор сразу же после изгнания немцев из города для богослужения, я застал в нём более 30 верующих, расстрелянных немцами… Некоторые тела находились в молитвенном положении. Весь пол соборного храма был залит кровью этих невинных страдальцев за Русскую Православную Церковь. И в алтаре я нашёл ещё расстрелянных. Ничто не могло спасти их: ни святость места, ни святыни алтаря.
В оккупированном Киеве первыми жертвами среди местного православного духовенства стали расстрелянные в ноябре 1941-го настоятель Никольско-Набережной церкви, архимандрит Александр Вишняков и настоятель церкви Байкова кладбища, протоиерей Павел Остренский. Эти батюшки осмелились прочесть в храмах патриотическое воззвание митрополита Сергия. Также в материалах госархива сообщается следующее:
«Немцами зверски была убита в Киеве с размозжением головы почитаемая всеми столетняя схимница Серафима (Голубенкова) со своей послушницей Александрой, которая была изуродована: у неё был отрезан нос и выколоты глаза. Об этом факте сообщили митрополиту Киевскому и Галицкому Николаю настоятельница Киевско-Флоровского Вознесенского женского монастыря, игуменья Флавия и протоиерей о. Пётр Кривошей. От побоев умерли игумен Киево-Печерской лавры Иринарх (Кондаркин) и монах Аркадий».
Уже 31 октября 1941 года нацистское руководство издало директиву, в которой было предписано «скорее создать новый класс проповедников, который будет в состоянии после соответствующего, хотя и короткого обучения толковать народу свободную от еврейского влияния религию». По сути, это был чёткий сигнал, означавший, что Православие для нацистов — враждебная «иудео-христианская» религия. Вскоре, 2 апреля 1942 года, Митрополит Сергий (Страгородский) в своём Пасхальном послании раскрыл языческую антихристианскую сущность нацистской идеологии:
«Тьма не победит света… Тем более не победить фашистам, возымевшим дерзость вместо креста Христова признать своим знаменем языческую свастику… Не свастика, а крест призван возглавить христианскую культуру… В фашистской Германии утверждают, что христианство не удалось и для будущего мирового прогресса не годится. Значит, Германия, предназначенная владеть миром будущего, должна забыть Христа и идти своим новым путём. За эти безумные слова да поразит праведный Судия и Гитлера, и всех соумышленников его».
И в этот же Пасхальный день жесточайшей бомбардировке подвергся Ленинград, под обстрел попал и знаменитый Князь-Владимирский собор, чудом избежавший разрушения.
А в Москве, несмотря на военные порядки, верующим было разрешено проведение ночных богослужений и свободное передвижение по городу после их завершения.
«Церковь полна скорби и священной ненависти к врагу»
Однако коренной перелом как в самой войне, так и в церковно-государственных отношениях пришёлся на следующий, 1943, год. 5 января Митрополит Сергий и Иосиф Сталин обменялись двумя очень интересными и содержательными телеграммами:
«Сердечно приветствую Вас от имени Православной Русской Церкви. Молитвенно желаю в новом году Вам здравия и успеха во всех Ваших начинаниях на благо вверенной Вам родной страны. Нашим особым посланием приглашаю духовенство, верующих жертвовать на постройку колонны танков имени Дмитрия Донского. Для начала Патриархия вносит 100 тыс. руб., Елоховский кафедральный собор в Москве — 300 тыс., настоятель собора Колчицкий Николай Фёдорович — 100 тыс. Просим в Госбанке открыть специальный счёт. Да завершится победой над тёмными силами фашизма общенародный подвиг, Вами возглавляемый.
Патриарший Местоблюститель Сергий, Митрополит Московский».
Ответ последовал сразу же, был краток, но доброжелателен:
«Патриаршему Местоблюстителю Сергию, Митрополиту Московскому.
Прошу передать православному духовенству и верующим мой привет и благодарность Красной Армии за заботу о бронетанковых силах Красной Армии. Указание об открытии специального счёта в Госбанке дано.
И. Сталин».
Православное духовенство стали активнее привлекать к патриотической деятельности, причём уже не только для сбора денег на нужды фронта, но и жечь глаголом. Так, подлинный златоуст тех лет, владыка Николай (Ярушевич), на тот момент митрополит Киевский и Галицкий, Патриарший экзарх оккупированной Украины, на Всеславянском митинге в Москве произнёс такие пламенные слова:
«Не уйти этим изуверам, потерявшим даже самую последнюю искру человеческих чувств, от карающего меча возмездия!.. Церковь полна скорби и священной ненависти к врагу».
Наверное, сегодняшним либеральным «творческим интеллигентам», скорбящим об убитых нацистских солдатах, эти слова могут показаться «нехристианскими». Но нужно понимать, что Православие — это отнюдь не толстовская идеология «непротивления злу силой».
«Ночь великого перелома»
И вот в ночь с 4 на 5 сентября 1943 года Сталин принял в своём кабинете необычных гостей, уже около четверти века не бывавших в Московском Кремле: митрополитов Московского и Коломенского Сергия (Страгородского), Ленинградского и Новгородского Алексия (Симанского) и Киевского и Галицкого Николая (Ярушевича). Все трое уже понимали, что власть готова пойти навстречу Церкви и разрешить проведение Поместного Собора для избрания Патриарха. Однако то, как и когда это произойдёт, никто не знал.
Именно в эту ночь глава компартии и советского правительства в корне изменил жизнь Церкви на ближайшие десятилетия. Просьбы иерархов были более чем скромны, однако учитывая то, как обходились большевистские власти с православными в предыдущие годы, это могло показаться самым настоящим чудом. Кратко резюмируем, чего же добились наши архипастыри в ходе этой встречи со Сталиным.
1) Разрешение созыва Архиерейского Собора и избрания Патриарха Московского и всея Руси, кафедра которого вдовствовала уже 18 лет — с момента блаженной кончины Святителя Тихона (Беллавина). Для этого «большевистскими темпами» из мест заключения были освобождены ряд архипастырей Русской Церкви, ранее теми же темпами оказавшихся «в узах и горьких работах».
Уже 8 сентября в новом здании Московской Патриархии (также предоставленном советским правительством в старинном особняке в столичном Чистом переулке) открылся Архиерейский Собор, на который съехались 19 архиереев. В тот же день Собором митрополит Сергий (Страгородский) был единогласно избран 12-м Московским Патриархом.
2) Разрешение открыть ряд духовных школ (на тот момент не оставалось ни одной), некоторые храмы и монастыри (из числа тех, что не успели уничтожить в 1920-1930-е годы).
3) Разрешение издавать церковную литературу — богослужебную и Журнал Московской Патриархии, а также организовать работу свечных заводов и мастерских по изготовлению церковной утвари и облачений.
4) Предоставление духовенству отсрочек от армии.
5) Уменьшение налогообложения приходов.
Увы, это не стало «кремлёвским покаянием» за годы гонений и реки крови православных христиан. Уже в конце 1940-х годов гонения возобновились, хотя и не приобрели того ужасающего размаха первых безбожных десятилетий советской власти. Но в то же время нельзя утверждать, что эти решения были приняты Сталиным исключительно из прагматических соображений. Ведь к сентябрю 1943 года перелом в войне уже произошёл, а материальная поддержка Церкви была не столь значима, чтобы ради неё возрождать церковные структуры, да ещё и уменьшать налогообложение приходов.
Что это было? Духовный перелом в сознании Сталина? Едва ли. Во всяком случае, ни один из документов или воспоминания приближённых к вождю людей это не зафиксировали. По мнению историка Михаила Смолина, это было связано с тем, что «коммунистам нужно было прибрать к рукам храмы, открытые гитлеровцами». Но как бы то ни было, это дало Русской Церкви возродиться. Вот как в беседе с автором этих строк доктор исторических наук Михаил Одинцов, один из лучших специалистов по истории церковно-государственных отношений советского времени, оценил эту ночную кремлёвскую встречу:
По состоянию на август 1943 года объединённой централизованной религиозной организации «Русская Православная Церковь» в СССР не существовало. Одной из первых задач этой встречи было юридическое признание государством фактически существующей, но пребывающей в крайне тяжёлом положении организации. Большинство приходов закрыто, многие храмы буквально стёрты с лица земли, немалое число архиереев и простых клириков либо посажены, либо расстреляны. И, кстати, когда говорят, что в ходе этой встречи Сталин что-то навязал Церкви, по сути, «учредив» Московский Патриархат, это не соответствует действительности. Существует записка полковника госбезопасности Карпова, который присутствовал на встрече Сталина с митрополитами и в дальнейшем возглавил Совет по делам Русской Православной Церкви. В этом документе (он опубликован) подробно описывается, что генсек ничего не навязывал архиереям, но только выслушивал их пожелания и соглашался.
И в этом «выслушивал и соглашался» — очень многое. Но главное — тот самый Божий Промысл, который порой совершается и через далёких от Церкви людей. И именно этим Промыслом чуть больше чем через полтора года после той кремлёвской сентябрьской встречи наша страна и вся Европа были освобождены. А Русская Православная Церковь, внёсшая в эту Великую Победу свой значимый вклад, возродилась практически из небытия. И именно поэтому для абсолютного большинства русских людей 9 мая навсегда будет днём, неразрывно связанным со Светлым Христовым Воскресением, Днём Победы над адом и смертью.
Слава Великой Победе! Христос Воскресе!
