Публикация, появившаяся в варшавской газете «Жечпосполита» 21 февраля, не могла не вызвать как минимум удивления. Оказывается, на восьмом десятке лет после разгрома гитлеровского Третьего рейха в Бельгии 28 человек получают пенсию за заслуги именно перед тем рейхом, сообщила корреспондент этого издания Анна Слоевская.
Притом в стаж, дающий основания на пенсию, засчитываются не только «годы, проведенные на службе нацистского агрессора и трактуемые как труды на благо германского государства», но и время «пребывания в бельгийских тюрьмах, где потенциальные пенсионеры отбывали сроки за коллаборационизм». Еще больше удивило опубликованное в той же газете уже за 28 февраля сообщение Енджея Белецкого, которое называлось «Пенсии по декрету Гитлера получают и в Польше». Автор уточнил, что «пенсии выплачиваются на основании декрета, подписанного лично Гитлером в 1941 году», которым он уравнял «права немцев по рождению и тех представителей иных наций, кто принес фюреру присягу верности, лояльности и послушания». Сославшись на бельгийского историка Уристоффа Булля, специализирующегося на политике Третьего рейха, Белецкий отметил также, что «когда большинство бенефициантов получало право на пенсии в 50-е годы», никто не проверял, причастны ли они к совершению военных преступлений.
По его словам, в мае 2016 года товарищество жертв концлагерей обратило внимание на эту, несомненно, скандальную ситуацию. Потому «комиссия по иностранным делам нижней палаты парламента обязала правительство заняться им, и лишить коллаборационистов тех дополнительных пособий. Или хотя бы обложить их налогами». И вот в середине февраля нынешнего года «парламент королевства предложил властям ФРГ немедленно прекратить выплаты и назвать получателей». Однако все может остаться без последствий. Во-первых, в Бельгии не знают фамилий тех, кому выплачивают подобные пособия. Во-вторых, как оказалось, даже в Германии, на них нет центральной базы данных, выплаты делают отдельные земли ФРГ. В-третьих, данные находятся в разных институциях. В-четвертых, «не известно даже, как отличить тех, кому выплачиваются деньги за действительные труды, от коллаборационистов».
В настоящее время «Гитлер-пенсию», как ее назвала газета «Бильд», в Германии получает 66 тысяч человек, а за пределами ФРГ – 2033 персоны. И во второй группе большинство составляют поляки. Следующими идут словенцы – 184, австрийцы – 101, чехи – 94, хорваты – 71, французы – 54, венгры – 48, британцы – 34. В Речи Посполитой тех, кто удостоен ее «за раны, полученные во время Второй мировой войны», наличествует 573 особи – в двадцать раз больше, чем в Бельгии.
Размер выплат – от 425 до 1275 евро в месяц. В переводе на польские деньги это составляет от 1831 до 5495 злотых, в то время как минимальная пенсия в Речи Посполитой составляет 1100 злотых. Выходит, получающий минимальную «Гитлер-пенсию» имеет больше, чем тот, кто в польском государстве заслужил среднюю.
Все это происходит в Польше на фоне громких заявлений политиков высшего ранга о том, что Речь Посполитая больше всех пострадала во Второй мировой войне. Они требуют от Германии огромных репараций, сумма которых с течением времени возрастает. Поначалу депутат сейма Аркадиуш Мулярчик говорил о 543 миллиардах долларов, затем прозвучала сумма, равная 840 миллиардам. В начале марта на ленте Польского агентства печати появилось сообщение об очередном заседании парламентской комиссии, занимающейся установлением суммы таких выплат, на котором было сказано, что речь идет о 886 миллиардах долларов, что в номинале превышает годовой ВВП Чехии, Словакии, Венгрии, Румынии и Болгарии вместе взятых. Польская пресса сообщила, что такие претензии поддерживает 60 процентов населения Речи Посполитой. Политики пригрозили, что поставят этот вопрос перед руководством Евросоюза.
И вот всплывает, что даже через семь десятилетий после войны как раз в Польше есть немало людей, имеющих заслуги перед тем самым рейхом, от которого она пострадала.
Нельзя не упомянуть, что репараций Польше хочется и от России – преемницы СССР, поскольку, дескать, Советский Союз, побив гитлеровцев, заставил поляков жить при столь ненавистном им социализме. Именно этим «навязыванием» теперь чаще всего объясняется разрушение памятников бойцам Красной армии, погибшим при освобождении Речи Посполитой от тех самых гитлеровцев, в планах которых существования никакой Польши вообще не предусматривалось. Сумма репараций со стороны России – триллион злотых, что равняется 230 миллиардам долларов или двум годовым ВВП Словакии, даже «с гаком».
Еще одним обоснованием претензий на репарации с обеих сторон стало опять же постоянно звучащее на берегах Вислы утверждение, что сами поляки к развязыванию Второй мировой войны, как говорится, ни сном, ни духом. Во всем, мол, виноваты только два политических дьявола – Гитлер и Сталин, заключившие 23 августа 1939 года договор о ненападении, так называемый пакт Молотова – Риббентропа, и ударившие по Речи Посполитой с двух сторон. Гитлер – уже через неделю после подписания, Сталин – через три.
С этого «сговора» и начнем. И сразу же удивимся. Оказывается, пакт Молотова–Риббентропа в Речи Посполитой тогда был воспринят с явным небрежением. Польское правительство напомнило, что это «мы первые заключили с Германией пакт о неагрессии», что такой пакт у Польши есть уже пять лет. В августе 1939-го варшавские газеты писали о соглашении Берлина с Москвой как о дешевой сенсации, которая не будет иметь практического значения. Например, «Dziennik Narodowy» 25 августа 1939 года в материале под многозначительным заголовком «Ничего не изменилось» сообщал, что пакт «не вызвал впечатления, которого от него ожидали». Никто войны не боялся, «Ilustrowany Kurier Codzienny» еще 31 августа утверждал, что «немецкий солдат драться с поляками не желает и удирает за границу». Современный польский автор Славомир Ценцкевич считает, что тогда этот пакт в Польше просто проигнорировали.
А как была встречена в Речи Посполитой «Декларация о неприменении силы между Германией и Польшей», подписанная еще 26 января 1934 года? Она подписана по личному предложению маршала Юзефа Пилсудского, который после переворота, учиненного им в мае 1926 года, решал в Польше все, хотя был только военным министром. Британский специалист по европейской истории Норман Девис считает, что «Пилсудский был настоящим повелителем Польши», а польские исследователи жизни маршала Дарья и Томаш Наленч напоминают, что конституцию Пилсудский называл «конституткой». Так вот, появление инициированной им декларации стало настоящим шоком для многих в Европе и в самой Речи Посполитой. Европейская пресса прямо ставила вопрос, сколько «получила банда Пилсудского». Один из самых известных польских генералов Ю.Халлер заявлял о своем убеждении, что между Германией и Польшей существует и тайный договор. Такого же мнения придерживались бывшие премьеры И. Падеревский, В. Витос, В. Сикорский.
«Декларация…» стала первым международным документом, подписанным Германией после прихода к власти Гитлера, притом появилась в самое трудное для фюрера время, когда его судьба висела на волоске. Она вырвала рейх из международной изоляции, в которой он оказался после ухода из Лиги Наций и конференции по разоружению. Декларация, которую часто называют пактом «Гитлер–Пилсудский», сломала польско-французский союз, державший Германию в военных клещах: с запада – французская армия, с востока – польская. Она позволила Гитлеру отказаться от соблюдения условий Версальского договора, который ограничил немецкие вооруженные силы до ста тысяч человек, оставил их без авиации, артиллерии, бронетехники, военно-морского флота.
После соглашения с Польшей Гитлер увеличил армию сразу в пять раз, довел военные расходы до половины государственного бюджета. Фюрер махнул рукой и на Лигу Наций, к которой и Пилсудский относился абсолютно неуважительно.
Но главное, та декларация помогла Гитлеру удержать власть в Германии. Берлинский корреспондент газеты «Kurjer Warszawski» сразу же сообщил, что подписание польско-немецкого пакта в рейхе «понимается как успех национал-социалистического правительства», который «поспособствует укреплению престижа Гитлера не только внутри государства, но и на международном уровне». В первое время в политических и дипломатических кругах в Берлине не было недостатка «в голосах, выражающих удивление тем, что Польша помогает Гитлеру вырвать рейх из изоляции», однако уже через три дня берлинская пресса подчеркивала «внутреннюю консолидацию и стабилизацию национал-социалистского режима». И пришла к выводу, что «временный период, как поначалу трактовалось правительство Гитлера, закончился». Тот же «Kurjer Warszawski» в конце января 1934 года цитировал и британское издание «Observer», констатировавшее, что «теперь, будучи свободной от наихудшей опасности пребывания меж двух огней, Третий рейх может спокойно выстраивать свою мощь».
Через два года Гитлер оккупировал демилитаризованную Рейнскую область, еще через два аннексировал Австрию. Кстати, польский военный историк Ян Цялович утверждал, что идею аншлюса Австрии высказывал и Пилсудский, который надеялся, что в благодарность Гитлер отдаст ему Восточную Пруссию, чего, конечно, не случилось. Спустя еще полгода Германия и Польша расчленили Чехословакию, ударив по ней уже совместными силами. На сей раз Речь Посполитая получила принадлежавшую южному соседу Тешинскую Силезию.
Современный польский публицист Анджей Краевский сообщает, что мысль о разделе Чехословакии в конце августа 1938 года рейхсмаршалу Герингу, который был правой рукой нацистского фюрера, тоже подбросил польский министр иностранных дел Юзеф Бек.
Так что, глядишь, австрийцы, чехи, словаки возьмут да и потребуют репараций у Польши, столь активно способствовавшей потере их государственности! Не говоря уже о русских, белорусах, украинцах, понесших страшные потери. Да и немцы могут вполне резонно сказать, что не будь поддержки со стороны Пилсудского и его последователей, Гитлер не укрепил бы свою власть в Германии, не развязал бы Вторую мировую войну, их страна не покрыла бы себя несмываемым позором на всю ее оставшуюся жизнь…
Активизация контактов с гитлеровским рейхом сказалась и на внутренней жизни Польши. За декларацией о ненападении последовали соглашения, касающиеся взаимодействия двух стран в экономике, торговле, армейском деле, даже между средствами массовой информации. Как подчеркнул в своем интервью порталу «wPolityce» автор книги «Танец с Гитлером. Польско-германские контакты 1930-1939» Радослав Голец, отношения Варшавы и Берлина, до этого ограничивавшиеся беседами дипломатов, «распространились на многие сферы жизни». Обменивались визитами высокопоставленные военные. Армейские и флотские связи регулярно и широко освещала польская пресса, подчеркивая их теплоту. Активными стали и контакты главного коменданта польской государственной полиции Кордиана Заморского с шефом германской полиции порядка Куртом Далюге.
В поле зрения был даже опыт, касающийся концлагерей. Радослав Голец пишет, что польский атташе Витольд Мечиславский вместе с Гиммлером посещал Дахау, а Кордиан Заморский показал Гиммлеру польский концлагерь в Картуз-Березе. Дошло до того, что создавались рабочие группы для сближения правовых кодексов двух государств. С польской стороны эти усилия координировал большой почитатель Гитлера министр юстиции Витольд Грабовский. По настоянию властей обеих стран, отмечает Радослав Голец, все делалось для того, чтобы «переломить многовековую недоброжелательность поляков к немцам, и наоборот».
Разумеется, вступая в контакт с Гитлером, польский маршал преследовал свои цели. В частности, он полагал, что сможет отвести экспансионистские усилия фюрера от Польши и направить их на юг. Как утверждает историк Войцех Матерский, Пилсудский исходил из того, что переиграет политического новичка Гитлера и даже извлечет для Польши пользу из его агрессивных замашек. Речь Посполитая ему мечталась государством, без ведома которого и его лично, в Европе ничего не произойдет. Но фюреру Польша нужна была как вассал, благодаря которому не надо будет «воевать за доступ к российской границе».
Еще одним фоном политики Пилсудского и его последователей была ненависть к восточному соседу. Именно на этой почве в мае 1934 года не был принят во внимание вывод, полученный в результате тайного исследования среди польского генералитета. Семьдесят процентов высших военных в заполненных анкетах назвало Германию как «самую близкую по времени угрозу для безопасности польского государства». Однако «маршал настойчиво указывал, прежде всего, на опасность с восточной стороны», отмечает Войцех Матерский. Предельно ясно на сей счет в беседе с французской журналисткой Женевьевой Табуи высказался и Юзеф Бек: «Что касается России, то я не нахожу достаточно эпитетов, чтобы охарактеризовать ненависть, какую у нас питают к ней!».
Ту Польшу не только в СССР, но и в Европе называли фашистским государством. В открытом в мае 2017 года в Брюсселе Доме европейской истории Пилсудский тоже назван фашистом. Протесты польского вице-премьера Петра Глинского не были приняты. Вполне однозначно на эту тему в своем интервью порталу Kresy.pl в том же году высказался известный польский политолог Рафал Земкевич:
«Мы были в союзе с Гитлером. Это был союз непровозглашенный, неподписанный. Но в то время ни у кого: ни у Гитлера, ни у Сталина, ни у западных руководителей – не было никаких сомнений, что на Польшу надо смотреть как на союзника Гитлера».
Главным результатом сформулированной Комендантом политики стал крах польского государства. Уже через неделю после начала Второй мировой войны, замечает известный в Польше исследователь неприятных исторических страниц Дариуш Балишевский, в стране никто ничем не управлял, никем не командовал. И это был даже ожидаемый крах. Еще перед войной американский военный атташе в Варшаве Уильям Кольберн сообщал в Вашингтон, что «ни один польский офицер не верит, что Польша сама сможет дать отпор немецкому численному и техническому превосходству».
Есть основания считать, что не верил в возможность отпора и маршал Эдвард Рыдз-Смиглый, ставший к тому времени верховным главнокомандующим вооруженными силами Речи Посполитой. Мариуш Новик в статье «Богатства маршала Смиглого-Рыдза», опубликованной в журнале «Нюсуик-Польша» в январе 2013 года, рассказал, что еще в августе 1939 года он приказал вывезти все ценное имущество, включая мебель, коллекции картин, исторические раритеты из особняка на углу варшавских улиц Бельведерской и Кленовой, в котором обитал. И вместе с женой Мартой, ее родителями, родственниками, личной прислугой отправить за пределы Польши. Потому что «не сомневался, чем завершится становящаяся все более напряженной ситуация между Польшей и Третьим рейхом. Доклады разведки, в которых сообщалось о передвижениях немецких войск у границы, были однозначны. Потому решил позаботиться о безопасности жены, а также своего имущества. Конвой «пересек польско-румынскую границу в канун войны».
У той политики были разные последствия. Зафиксировано полдесятка попыток сформировать правительство для сотрудничества с гитлеровцами после того, как началась война. Этим занимался Леон Козловский, являвшийся премьером Польши при самом Пилсудском, а в 1944 году то ли погибший, то ли умерший от страха во время бомбежки Берлина. Переговоры с немцами на ту же тему вел в Румынии и Юзеф Бек, отмечал в журнале «Wprost» и Дариуш Балишевский. По данным историка Ежи Туронка, такие же предложения нацистским властям делали польский политик Станислав Мацкевич и историк Владислав Студницкий. Дариуш Балишевский считает, что с этой же целью осенью 1941 года возвращался в Варшаву и маршал Рыдз-Смиглый, бежавший в сентябре 1939-го в Румынию, а затем в Венгрию. Однако опять же то ли же внезапно скончался, то ли был арестован людьми генерала Сикорского, возглавившего польское правительство в Лондоне, и умер в изоляции где-то в горах.
А еще польским солдатам и офицерам, которые воевали за освобождение своей страны, пришлось драться не только против немцев. Бойцам сформированной в СССР польской пехотной дивизии имени Костюшко в первом бою у поселка Ленино на белорусской Могилевщине противостояли и их земляки. Служившие в вермахте поляки, воспользовавшись единым языком, ночью проникли на позиции костюшковцев, и те понесли серьезные потери.
С такой же ситуацией костюшковцам довелось столкнуться в сентябре 1944 года при освобождении Варшавы. В ходе одной из атак они взяли в плен группу гитлеровцев, которые, как оказалось, были поляками. Член Военного совета 1-го Белорусского фронта генерал К.Ф. Телегин докладывал московскому руководству, что после более подробного «знакомства» случился мордобой.
Профессор Силезского университета Рышард Качмарек выяснил, что в битве под итальянским Монте-Кассино, которая в современной Польше почитается больше всего, два родных брата воевали по разные стороны фронта, потому похоронены на разных кладбищах. А Войцех Змысьлены выяснил, что из большой силезской деревни Бойшовы в вермахте служило около 300 мужчин, из которых 60 погибло. Их могилы «разбросаны от Кавказа, Сталинграда до Нормандии».
Рышард Качмарек в свое книге «Поляки в вермахте», вышедшей в Кракове в 2010 году, утверждает, что в сухопутных войсках рейха воевало не менее 450 тысяч поляков – довоенных граждан Речи Посполитой. Как они воевали? Только из числа силезцев, имевших до войны польское гражданство, Железным крестом рейха было отмечено пять тысяч человек.
В вермахте состоял и дед Дональда Туска, который до 2014 года возглавлял польское правительство, а теперь является председателем Европейского совета.
Еще один его родственник работал в обслуге главной военной резиденции Гитлера «Вольфшанце», и был ранен во время покушения на фюрера, организованного полковником Штауффенбергом 20 августа 1944 года.
В госпитальной палате пострадавшего посещал сам Гитлер.
По мнению профессора, в нацистской форме на фронтах Второй мировой погибло 250 тысяч поляков. Добавим, что свыше 60 тысяч из них попало в советский плен, еще больше – к англичанам и американцам, которым сдавались охотнее. Кроме того, на оккупированных гитлеровцами польских территориях действовала созданная ими так называемая синяя полиция, принимавшая участие даже в ликвидации местных гетто. Ее численность превышала 25 тысяч человек. Профессор Качмарек в своей книге отметил, что в современной Польше проживает от 2 до 3 миллионов родственников тех, кто воевал на стороне Гитлера. Кстати, Енджей Белецкий сообщил, что у него нет данных, собирается ли польское правительство «обращаться к Берлину о прекращении выплат» бывшим слугам нацизма.
Рафал Земкевич считает, что основным недостатком довоенной польской политики было отсутствие в ней реализма. В самом деле, о каком реализме применительно к ней можно говорить, если возвращать польское государство к жизни пришлось тем, с кем никакого взаимодействия на полях войны руководители Речи Посполитой иметь не хотели, притом, как подчеркивал министр Бек, для них это было делом принципа. А еще Земкевич, отнюдь не русофил, уверен, что современное польское руководство никаких выводов из тех лет не сделало. Согласиться с ним побуждает уже то, что нынешняя Польша продолжает войну с советскими военными, которые погибли, чтобы она жила. В середине марта снесен памятник трем разведчикам, подорвавшим себя в 1944 году вместе с окружившими их гитлеровцами…
На фото: министр внутренних дел Германии рейхсляйтер Генрих Гиммлер и начальник польской национальной полиции генерал Кордиан Заморский во время визита Гиммлера в Польшу в 1938 г.
Яков Алексейчик
